"Мадам Камфри держалась молодцом, хотя и за косяк двери".(с)
XI. Два неба
читать дальше
Два неба… Расколоты над головой. Убывающая Луна нагло заглядывает в бледное потерянное лицо и тут же отводит взгляд. Она не может помочь. Но уже не стыдится этого. Сердце изранено. Но и это было давно… Сердце выстужено холодными ветрами. Наглые ночные фейерверки только приносят новую боль, и больше не пытаются согреть каменную мышцу. Отчаяние и боль терзают душу. Топчутся на ее останках, глумятся, издеваются над трупом. Все никак не хотят оставить в покое… Никак не хотят добить. Уничтожить. Выжечь напрочь все, что когда-то связывало бренное существо с этим миром. Они дают сполна насладиться ими. Боль и отчаяние просто смотрят, как несчастные сердце и душа упиваются ими. А тело так устало… Его тошнит, его выворачивает наизнанку кровавой рвотой, и оно может теперь только мечтать о смерти. О тихой и безболезненной смерти. Потому что оно больше не выдержит этого утонченного садизма. Оно не выдержит… Как бы ни пыталось. Вскрывая себя тонким металлом, разрезая надоевший пергамент кожи и выпуская на свободу свою прогорклую кровь… Оно лишь пытается освободиться от боли и отчаяния. Хочет хоть как-то облегчить свои страдания… Оно воет на Луну, оно захлебывается слезами, оно забивается в угол и глохнет от собственных воплей… Тяжелая музыка и одиночество завершают натюрморт. Выпитый алкоголь испаряется в огне ненависти, идущей по пятам за болью и отчаянием. Ненависть выжигает все живое. Ненависть поглощает все, что оставляют после себя эти два бледных паскудника. Она забирает трупы, сжигает их дотла и развевает по ветру. Лишает сердце последней надежды… Но оно уже просто боится надеяться. Оно считает шрамы на теле, и с каждым новым ударом все отчетливее понимает, как ничтожны все его попытки верить хоть во что-то… Даже то, что душа всегда страдала в одиночку не поможет ему. Потому что они всегда страдали порознь. Каждый от своего груза ответственности. Каждый от своих боли и отчаяния. От чужого отчуждения и собственной безнадежности. Волки-оборотни, воющие на почти полную Луну… Во мраке одиночества и отчаяния… Их горький стон не подвластен даже ветру. Он просто разносит его по всем уголкам души, тела и сердца. Он приумножает и выворачивает его наизнанку, заставляя терять дыхание, выжимает из бесцветных глаз холодные слезы и ранит еще сильнее. Ветер загнал в ловушку, в лабиринт погребальной ямы, которую тело так долго копало с беззвучного согласия души. Они сами себе подписали смертный приговор, но до сих пор надеются на помилование своей собственной Инквизиции. Они пытаются оправдаться, но по-прежнему не могут принять свою вину. Натыкаясь друг на друга в лабиринте лживых предубеждений, с закрытыми глазами, они пытаются найти выход… Так и не осознав, что лишь все больше и больше углубляются в собственные дебри невинно-горькой правды и такой красноречивой лжи… Боль и отчаяние несут за ними свечи. Они освещают им путь, затмевая голоса снаружи. Голоса кричат. Бьются в агонии и умирают, так и не достигнув поверхности тела, души или сердца… Они запутываются в дыме бесчисленных сигарет и хоронят сами себя под серым безжизненным пеплом. Не на что больше надеяться. Не во что больше верить. Не к чему больше стремиться. Лицо проливает глупые слезы. Тело теряет кровь… А два неба над головой продолжают рушиться на бренное тело, разрывая на куски истерзанную душу острыми краями облаков… И только почти полная Луна будет свидетелем этих самых крупномасштабных похорон. Она будет оплакивать их всю оставшуюся фазу, пока, наконец, не станет полной и не родит новые страдания для убитых горем родственников, друзей и любимых. А потом она погаснет, чтобы выпотрошить останки до конца отголосками вины и задвинет надгробный камень. Она накроет их могилу упавшей Тьмой двух небес и забудет обо всем. Боль и отчаяние найдут себе новую игрушку. Они выпотрошат ее до конца, увеличивая и так несметное количество голодных призраков. Два падающих неба, которые так тяжелы для всех, распятых на крестах в лабиринте Тьмы…
читать дальше
Два неба… Расколоты над головой. Убывающая Луна нагло заглядывает в бледное потерянное лицо и тут же отводит взгляд. Она не может помочь. Но уже не стыдится этого. Сердце изранено. Но и это было давно… Сердце выстужено холодными ветрами. Наглые ночные фейерверки только приносят новую боль, и больше не пытаются согреть каменную мышцу. Отчаяние и боль терзают душу. Топчутся на ее останках, глумятся, издеваются над трупом. Все никак не хотят оставить в покое… Никак не хотят добить. Уничтожить. Выжечь напрочь все, что когда-то связывало бренное существо с этим миром. Они дают сполна насладиться ими. Боль и отчаяние просто смотрят, как несчастные сердце и душа упиваются ими. А тело так устало… Его тошнит, его выворачивает наизнанку кровавой рвотой, и оно может теперь только мечтать о смерти. О тихой и безболезненной смерти. Потому что оно больше не выдержит этого утонченного садизма. Оно не выдержит… Как бы ни пыталось. Вскрывая себя тонким металлом, разрезая надоевший пергамент кожи и выпуская на свободу свою прогорклую кровь… Оно лишь пытается освободиться от боли и отчаяния. Хочет хоть как-то облегчить свои страдания… Оно воет на Луну, оно захлебывается слезами, оно забивается в угол и глохнет от собственных воплей… Тяжелая музыка и одиночество завершают натюрморт. Выпитый алкоголь испаряется в огне ненависти, идущей по пятам за болью и отчаянием. Ненависть выжигает все живое. Ненависть поглощает все, что оставляют после себя эти два бледных паскудника. Она забирает трупы, сжигает их дотла и развевает по ветру. Лишает сердце последней надежды… Но оно уже просто боится надеяться. Оно считает шрамы на теле, и с каждым новым ударом все отчетливее понимает, как ничтожны все его попытки верить хоть во что-то… Даже то, что душа всегда страдала в одиночку не поможет ему. Потому что они всегда страдали порознь. Каждый от своего груза ответственности. Каждый от своих боли и отчаяния. От чужого отчуждения и собственной безнадежности. Волки-оборотни, воющие на почти полную Луну… Во мраке одиночества и отчаяния… Их горький стон не подвластен даже ветру. Он просто разносит его по всем уголкам души, тела и сердца. Он приумножает и выворачивает его наизнанку, заставляя терять дыхание, выжимает из бесцветных глаз холодные слезы и ранит еще сильнее. Ветер загнал в ловушку, в лабиринт погребальной ямы, которую тело так долго копало с беззвучного согласия души. Они сами себе подписали смертный приговор, но до сих пор надеются на помилование своей собственной Инквизиции. Они пытаются оправдаться, но по-прежнему не могут принять свою вину. Натыкаясь друг на друга в лабиринте лживых предубеждений, с закрытыми глазами, они пытаются найти выход… Так и не осознав, что лишь все больше и больше углубляются в собственные дебри невинно-горькой правды и такой красноречивой лжи… Боль и отчаяние несут за ними свечи. Они освещают им путь, затмевая голоса снаружи. Голоса кричат. Бьются в агонии и умирают, так и не достигнув поверхности тела, души или сердца… Они запутываются в дыме бесчисленных сигарет и хоронят сами себя под серым безжизненным пеплом. Не на что больше надеяться. Не во что больше верить. Не к чему больше стремиться. Лицо проливает глупые слезы. Тело теряет кровь… А два неба над головой продолжают рушиться на бренное тело, разрывая на куски истерзанную душу острыми краями облаков… И только почти полная Луна будет свидетелем этих самых крупномасштабных похорон. Она будет оплакивать их всю оставшуюся фазу, пока, наконец, не станет полной и не родит новые страдания для убитых горем родственников, друзей и любимых. А потом она погаснет, чтобы выпотрошить останки до конца отголосками вины и задвинет надгробный камень. Она накроет их могилу упавшей Тьмой двух небес и забудет обо всем. Боль и отчаяние найдут себе новую игрушку. Они выпотрошат ее до конца, увеличивая и так несметное количество голодных призраков. Два падающих неба, которые так тяжелы для всех, распятых на крестах в лабиринте Тьмы…
@темы: Реквием