"Мадам Камфри держалась молодцом, хотя и за косяк двери".(с)
читать дальше…Сквозь зарешеченные окна виднеется кусочек неба. Разрешеченное небо - детский рисунок неумелой акварелью. Светло-серые стены... и холодный пол. И зарешеченное небо над головой... Медленно, но неустанно теряет свой истинный цвет, приобретая оттенок этих стен. Сливаясь, превращаясь в блеклую реальность без поверхности, стыков и углов, тихо делится черными прутьями на квадратные кусочки жизни... Разделено, расслоено и потерян смысл. В этих четких контурах жестоких железных линий. На пересечении застыл кусочек облака. Словно зацепился за острый край подлой обреченности перпендикуляра пересекающегося железа. Облако рвется, тает, и поверхность снова становится чистой, стараясь слиться с безразличностью стен. Слабый свет рвется сквозь стекло. А в комнате - сумерки. Разрешеченная тень делит тело на кусочки. Подчиняет кожу своей строгой квадратности, пытаясь уложить в свои рамки жизни. Уровнять в свой идеал четких параллельных и пересекающихся линий. Наложить это правильное, прямое, на нечто неровное, аморфное; отрезать выступающее и привести все к свои меркам. Скучно. И мерзко. А небо все так же остается разрешеченным. Пытается влезть в эти рамки? Глупо. Ему никогда не сделать этого. Да и прутья никогда не смогут измерить его безысходность... Тьма сгущается, и стены темнеют. Постепенно. Вместе с остывающим небом. И даже усталая тень птицы не вскроет свои острым крылом эту гладкую поверхность очистившегося неба. И за окном темно. Облака исчезают, истаивают вместе с сизым сигаретным дымом, уже успевшим окраситься синевой ночи. Постепенно ночь вползает на стены. Делает их темно-синими, вновь пытаясь уровнять в цвет реальности. Смешно. Но звезды тоже разрешеченны. Луна с болью разбивается на кубики бледного, мертвого света, проникающего в эти проклятые окна. В нестерпимых муках отдает свое последнее дыхание и стремится поскорее уйти с мрачного небосвода. От этих решеток... Темнеет, темнеет... Реальность становится угольно-черной и решетки почти растворяются в ней. Теряют свой цвет и ограниченность... Хоть ненадолго оставляют свои попытки разрезать, размерить пространство мрачной, обреченной комнаты. Но рассвет уже близок... Бледная, ранняя полоска на горизонте обозначает наступление нового дня, новой борьбы за четкую размеренность текущего существования. И цвет реальности меняется в обратном порядке. Стены окрашиваются то розовым, то золотым, то рыжим. Наступающее утро дышит прозрачной свежестью. То голубой, то салатовой... А если день будет солнечным, то вскрытая тень пожелтеет, обретет насыщенность, и в полдень окрасится кровью... Бледные облака вернутся к вечеру, к часу наступления сумерек. Опять уровняют все вокруг в цвет жизни... Блеклой серости блеклого существования. А решетки так и будут разрезать блики света и уставшее тело на полу, то у окна или у стен... Холодно и жестоко. В вечной борьбе за единственную жертву.