«Бедная овечка»

[yuzik88]

Фэндом: Weiss Kreuz
Название: Бедная овечка
Автор: Yuzik88
Персонажи: почти все, основной: Кен
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Жанры: детектив, слэш (Айя/Кен)
Статус: закончен
Описание: терзания Кен-Кена продолжаются! =))
Предупреждение: сиквел к "Козлу отпущения"


Когда я просыпаюсь, теплый свет лижет мне веки. Я медленно открываю глаза, но тут же снова зажмуриваюсь. Пусть привыкнут к свету, да и мне приятно полежать вот так в сонном тепле... Поэтому я всегда оттягиваю момент пробуждения, наслаждаясь этими мгновениями, как самыми дорогими в жизни.
Так, стоп, погодите минутку. Я слишком хорошо помню острую, всепоглощающую боль в груди и холодный металл, разрезающий кожу... Как же так... Значит, я умер? Но тогда почему я все еще...? Я слишком хорошо чувствую смерть. Я сам ее несу. И не счесть сколько раз я наблюдал, как она моими руками заставляет людей навеки перестать чувствовать хоть что-либо. Лица этих людей все еще преследуют меня по ночам... Они прожигают насквозь всю мою душу и заставляют просыпаться посреди ночи в холодном поту и беззвучным криком ужаса на губах. И в последнее время все чаще… Просто я действительно устал… Или умер? Не верю. Поэтому открываю глаза и первое, что я вижу это свет. Везде. Я нахожусь в какой-то комнате, и в ее огромные окна льются яркие солнечные лучи. Я опять жмурюсь, но потом продолжаю осматривать комнату. Светлые стены, белый потолок… Похоже, на больницу. Неужели меня все-таки вытащили? Мой взгляд натыкается на что-то зеленое, и я замечаю букет цветов на прикроватной тумбочке, а потом ощущаю тонкий аромат цветов, смешанный с характерным запахом больницы. Или я все-таки умер?... Похоже, ты был прав, Шульдих, хоть один раз, но мне подарят цветы. Нет, все-таки нет, потому что я замечаю рядом с собой еще одно яркое пятно, ярко-красное. И это, конечно же, Абиссинец. Он уснул на стуле, облокотившись на мою постель. Сколько же я провалялся? Ох, и неужели его чувство вины настолько сильно, что он не отходит от меня круглые сутки?
Вот оно. Абиссинец, ты во всем привык винить себя. Даже в том, что произошло с твоей сестрой, ты видел свою вину. За то, что не оказался рядом, за то, что не успел, за то, что не смог ничего предотвратить… Как же ты казнил себя… И отворачивался от всего мира. Сколько прошло времени? Два года, три? Я уже перестал считать. Даже когда она умерла… Ты все равно винил во всем себя. И это было самое тяжелое время в твоей жизни. Да и в нашей тоже. Целый год мы просто постоянно теряли друг друга. На целый год мы перестали жить так, как жили. Мы не смогли спасти тебя, и в этом наша вина… Мы не замечали друг друга… Не замечали, как Кудо начал беспробудно пить. Не замечали, как наш праведный малыш Оми чуть не подсел на наркоту. Не замечали, как я полюбил вечера в своей комнате и одиночество… Мы жили вместе, но порознь. И забывали друг друга... Абиссинец, ты хоть представляешь, насколько твоя боль оказалась сильна? Понимал ли ты когда-нибудь, что это и нас сломало. Понимал ли, что мы, так же как ты за свою сестру, держались за тебя, нашего бессменного лидера? И как глубоко и точно научились чувствовать всего тебя… И скольких усилий нам пришлось приложить, чтобы выбраться из этой погребальной ямы. Выбраться и вытащить тебя, как бы сильно ты не упирался. Но мы смогли, мы выстояли, и вот теперь ты в моей палате, рядом с моей постелью… Спишь… И это такое чувство, что я не могу передать словами… Лишь легкая полуулыбка касается моих губ.
- Очнулся? – я не замечаю, как вошел Едзи и шепчет мне, стараясь не разбудить Айю. Я киваю в ответ, а Кудо вдруг тоже улыбается, глядя на спящего лидера.
- Ты провалялся в отключке больше недели, но он от тебя практически не отходил, - поясняет он, но мне интересно другое.
- И вы не смогли заставить его ни отдохнуть, ни поесть, ни поспать? – хриплю я. Черт, во рту словно килограмм речного песка, я даже язык не чувствую. Чем меня кололи?
- Ты же знаешь, когда его охватывает какая-нибудь маниакальная идея, его не остановить, - Кудо сжалился надо мной, налил в стакан воды и помог выпить. – Как себя чувствуешь?
- Вполне сносно для умершего. Как вам удалось меня вытащить? – мне действительно интересно.
- На твое счастье совсем рядом оказался Красный крест, да и Оми успел тебя наскоро прибинтовать, так что у нас получилось. Хотя я бы на твоем месте с наполовину разрезанным легким лучше бы помер, чем так мучаться, - за этими нелепыми шутками скрывается настоящая радость, и я невообразимо благодарен за это Едзи. Сейчас я даже мог бы простить ему многое, но… От него, как и от меня не так-то легко отделаться.
- Не дождешься. Хотя я, наверное, так и поступлю… – резкая боль пронзает грудную клетку, и я недовольно морщусь. Похоже, мне еще рано вступать в панибратство с Балинезом…
- Отдыхай. Я вечером притащу Оми, и он уж точно не даст тебе жить, - улыбается Кудо и идет к дверям.
- Ладно. Только… Накрой его чем-нибудь… – я взглядом указываю на Айю, и Балинез послушно топает за пледом.
Я расслабляюсь на подушках. Боль накатывает волнами и отпускает, когда приходит медсестра и делает обезболивающий укол. Ничего, раз выжил, значит, будем выкарабкиваться… Но больше всего меня сейчас занимает предстоящий разговор с Абиссинцем. И он будет нелепым до безумия, особенно, если он решит извиняться за то, что со мной случилось. А он наверняка станет. Правда, то, как он будет это делать напрочь отбивает у меня желание даже видеть его морду рядом со своей кроватью. Ледяная маска не спадет ни на дюйм, и от этого сам будешь чувствовать себя виноватым. Ох, уж этот Фудзимия…
А он действительно сильно вымотался, потому что просыпается только часа через 3 после ухода Едзи. Я уже и сам успел покемарить, когда он соизволил поднять голову с постели и обреченно посмотреть на меня. Чтобы тут же ошарашено вскочить…
- Очнулся! – восклицает он, и его голос наполнен столькими эмоциями, что я удивляюсь. Абиссинец проявил чувства? Нонсенс!
- Угу, - довольно мычу я, наслаждаясь его замешательством. – Только воздержимся пока от дружеских объятий… Болит…
- Сильно?... – интересуется он, и мне становится страшно оттого, что его голос полностью убит.
- Порядочно, - бурчу я, и совсем не кстати вспоминаю Шульдиха. – Спасибо за цветы. А то немец недавно пытался меня убедить, что мне их подарят только на могилку.
- Хидака… – выдыхает Фудзимия, но мне именно сейчас хочется, чтобы он назвал меня по имени. Как в старые добрые времена… Но я только улыбаюсь…
- Не надо, Айя. Ты ни в чем не виноват.
- Хидака… – его голос звучит предупреждающе грозно. Похоже, он не стает слушать мои заверения в том, что со мной все в порядке. Но, черт возьми, я сейчас не в том положении, чтобы спорить с ним. Правда, похоже, спасение для такого как я все-таки существует, потому что дверь в палату неожиданно распахивается и веселый голос Оми возвещает о том, что мне не дадут умереть так просто. Айя сердито сверкает глазами, но потом все-таки успокаивается. Что ж, отложим этот разговор. Оми закидывает меня вопросами о моем самочувствии, вперемежку рассказывая о миссиях и делах в магазине, а я даже не пытаюсь слушать этот радостный щебет. Пусть болтает… Малыш тоже волновался, как оказывается. Едзи все так же улыбается, потешаясь над мелким, а потом вдруг начинает вторить ему, рассказывая о том, какие новые девушки посетили нашу «скромную обитель» и как я им понравлюсь, когда вернусь. Ну, вот это он уже загнул, - Кудо, не здесь и не сейчас! Ты себе весь имидж ловеласа испортишь, пытаясь меня подбодрить. И вот это я точно не собираюсь слушать! Айя молчит. Весь его вид является средоточение вечной скорби, но вот на эту мордашку я бы смотрел вечно. Лицо Фудзимии сейчас как нельзя лучше передает тот факт, что я все еще жив. И это меня успокаивает окончательно.
Где-то через полчаса, медсестра, привлеченная громким хохотом и разговорами, заходит в палату и решительно выгоняет посетителей, ссылаясь на то, что больному нужно отдыхать. Я и правду слегка утомился от этого шума. Едзи и Оми послушно разворачиваются к двери, а вот Абиссинец, похоже, решил ночевать у меня. Счас, разбежался!
- Фудзимия, если ты так хочешь остаться, может попросить медсестру пригнать сюда еще одну койку? Или ты будешь спать вместе со мной? Мне не жалко, конечно, но я еще к таким отношениям не готов… – решительно протестую я, старательно «не замечая» его, вспыхнувшего гневом, взгляда. Едзи одобрительно хихикает на мою реплику, а Оми пугается, когда Фудзимия вдруг делает шаг ко мне. Но я так просто не отступлюсь.
- Давай-давай, двигай домой, а то того и гляди сам свалишься, - твержу я из последних сил, но тут мне на помощь приходит Кудо, чуть ли не силком уволакивая нашего лидера. Слава Богу, обошлось… Теперь, я могу спокойно поспать.

Месяц я провожу в больнице, где меня периодически накачивают лекарствами. Порой, мне даже начинает казаться, что я превратился в тумбочку, доверху набитую всяческими медикаментами. Тяжелый больничный запах лекарств, кварца, чужой боли и смерти не дает спокойно дышать, а белый потолок нагоняет невыносимую тоску. Ох, ну, вот и мой заслуженный отдых… К концу месяца меня, наконец, отпускают домой, и я несказанно этому рад. Все-таки я слишком сильно привык к своей обыденной жизни, чтобы так надолго из нее выпадать. Я и так весь испереживался, пока лежал в больнице. Особенно, когда приходит Едзи и сообщает, что Айю или малыша ранили. Ему самому почему-то везет – только царапины и ушибы. Ох, этот Кудо…
Жизнь потихоньку начинает входить в привычное русло и меня это радует. Уж лучше эта обыденность, чем гнить в 3 метрах под землей. Рана понемногу заживает, но по ночам до сих пор мучает боль. Хоть врач и говорит, что все в порядке, но от обезболивающего пока не советует отказываться. А я начинаю чувствовать себя наркоманом – сколько раз подобное бывало, и все эти лекарства уже словно вода.
Возвращаются мои тихие вечера. Тишина созерцания заснеженных улиц, рождественская кутерьма, ночные огни… Вот только теперь что-то изменилось. И во мне, и во всем остальном. Даже в наших отношениях. Как-то слишком все гладко… Привычные подколки по поводу неуклюжести (иногда чтобы разрядить обстановку я уже нарочно роняю горшки и забываю выключать воду в подсобке), хмурые взгляды Айи и бесконечный гомон покупателей. Что-то неуловимо изменилось, будто какая-то тень висит над нами и всем магазином. Меня это какое-то время настораживает, а потом я перестаю обращать на это внимание. Возможно, это была тень моей смерти или еще чего. Я не знаю, но то, что все налаживается, меня радует.

«Эх, Кен-Кен, как же ты докатился до такой жизни?» Так и тянет спросить… Я не обольщаюсь и не тешу себя напрасной надеждой. Зачем? Хотя… Надежда была бы кстати. Вера, любовь, память и надежда. Четыре кита, на которых держится вся праведная жизнь, вот только мы – не праведники, как бы ни хотелось. И возвращаясь по вечерам в свою комнату, я все с большей ясностью осознаю, что так больше не может продолжаться. Но все идет своим чередом, и я пока не смею что-либо менять. Нужно пока довыздоравливать. К концу зимы меня начинают допускать к миссиям. И я уже даже рад этому. Скучно целыми днями шататься по магазину и заменять кого-нибудь из раненых. Не могу сказать, что их раны – это моя вина. Да, если бы я был в форме и участвовал бы вместе с ними, я бы прикрывал, и, возможно, этих ран бы не было. Но все так, как оно есть, хотя первое время меня это жутко нервировало. Я изводил себя бессонными ночами, когда Вайс уходили на миссии. Я изводил себя страхом и ощущением беспомощности. Один раз даже с Айей поругались из-за этого. Они, как всегда, вернулись под утро, Едзи нес на руках Оми, а у меня сердце падало куда-то глубоко-глубоко, когда я видел простреленного малыша… Я тогда много чего Айе наговорил, вплоть до «бездушных скотин» и «чертовых Персий», а Айя молча слушал меня, стягивая с себя верхнюю одежду. Когда я, наконец, выдохся, Айя посмотрел на меня и тихо сказал:
- Можешь винить во всем меня.
И у меня мгновенно кровь прилила к щекам. Да при чем тут это?! Я уже достаточно здоров, чтобы ходить на миссии вместе со всеми, и он ни в чем не виноват! Я это Айе и высказал, и он опять только на меня посмотрел, а потом вдруг зло произнес:
- Ты еще не в достаточной форме для миссий. Не будь эгоистом! Если бы ты пошел с нами, потерь было бы в 2 раза больше! – и я не нашелся, что ему ответить. Все равно, доказать, что я уже выздоровел, я ему не смогу, а он будет упираться вплоть до прямого разрешения Перса. Бесчувственный ублюдок! К черту, я больше не стал спорить, а он ушел в свою комнату. Кстати, этот наш спор, наверное, самое большее, что он мне сказал за все прошедшее время. Мне иногда начинает казаться, что он избегает меня с момента моего ранения. Неужели до сих пор чувствует вину? Глупо, он ни в чем не виноват. Но я тихо подозреваю, что это именно он настаивал у Персии на моем длительном отдыхе. Это как с его сестрой. В тот раз он не смог ее защитить. Он винил себя в том, что с ней произошло, поэтому и положил всю свою тогдашнюю жизнь на месть. Теперь вот я. И он считает, что это самое малое, что он может для меня сделать. Эх, Фудзимия, я и не подозревал, что тебя так волнует то, что ты причинил кому-то боль. Глупый Фудзимия. Но рано или поздно я все-таки выхожу в строй и, наконец, могу почувствовать себя в свой тарелке. Конечно, по началу меня раздражает неусыпный надзор Айи, но когда даже Едзи это заметил и начал подтрунивать над нами по этому поводу, я вдруг успокоился и перестал обращать внимание. Просто Аббисинец привык приносить себя в жертву. Это в его крови. Но вот мне абсолютно не нужно, чтобы он положил остаток своей жизни, защищая меня. Пусть делает, что хочет. Я буду вести себя как обычно, и он забудет обо всем.

Наступает весна. Токио все чаще опускается в холодный мрачный сумрак дождя со снегом, и меня это только радует. Люблю весну. Ни тепло, ни холодно. Так, перепутье… Когда выдается свободное время я гоняю мяч на заброшенном пустыре. В ботинках хлюпает грязь и талая вода, а небо висит над пустырем, словно кусок пыльной ваты. Так низко, что кажется можно потрогать. Мяч раз за разом улетает в ворота, и я думаю, что нашел хорошую альтернативу своим вечерним посиделкам дома. Так спокойнее, и есть способ выместить свои эмоции. И жизнь опять становится скучной…
В один из вечеров, когда я уже сбиваюсь со счета своих голов по пустым воротам, меня находит Мэнкс. Она минут 10 наблюдает, как я пинаю мяч, не решаясь сунуться на каблуках в грязь размокшего поля, а потом машет мне рукой. Я подхожу, и она говорит, что у нее есть для меня задание. Мы беседуем в машине, пока едем к магазину. Это одиночное задание и опять с выездом за пределы города. Я вслух подозреваю, что это проверка моей боеспособности после ранения, и Мэнкс только загадочно улыбается, говоря, что мною заинтересовались. Я не спрашиваю кто и почему. Это потенциальный клиент и мне это на руку, а подробности знать не обязательно. Зачем? Такое уже было неоднократно, и каждый из Вайс берется за такую работу. Мне только интересно будет ли у остальных какое-нибудь задание, и Мэнкс опять улыбается, притворно сокрушаясь, что на этот раз повезло только мне. Что ж, так даже лучше….
Миссия проходит как по маслу. Я убираю одного зарвавшегося мафиози и собираюсь сваливать, когда его соратники «вдруг» начинают лихорадочно искать убийцу. Конечно, они думаю, что это кто-то из конкурентов, поэтому тут же завязываются «междоусобные воины» и облава идет буквально на каждую подозрительную или просто незнакомую личность. Под шумок мне скрыться не удалось, так что я двое суток отсиживался в каком-то заброшенном доме. Ничего, пусть потуже затянется этот узел – так будет легче ускользнуть, ведь не ищут только под носом, и я спокойно уеду послезавтра. Правда, я мобильник опять потерял, и не могу связаться с остальными, чтобы предупредить, что задержусь. И на улицу мне пока не стоит высовываться. Поэтому я отдыхаю на куче старых газет в обнимку с багнаком. Осторожность у меня в крови, как и рассеянность, потому что с мобильником я все-таки облажался. Нет, пора все же отвыкать от этой безалаберности, ни к чему хорошему она не приведет.
Я ухожу, как только начинает темнеть. Вопреки всем моим опасениям, я все-таки нашел лазейку, так что в этом городе еще долго будут выяснять, кто кому насолил и почему мафиози убили. Я буду в Токио к утру, и ищите ветра в поле.
В магазине темно. Я потихоньку пробираюсь на верхний этаж, стараясь никого не разбудить. Конечно, утренний сон – самый крепкий, но наша работа такого обычно не позволяет. Я устало бухаюсь на кровать и почти мгновенно вырубаюсь. Все, я дома, остальное потом. Но где-то через час меня будит прохладный сквозняк и ощущение чужого присутствия в моей комнате. Я чувствую запах сигарет и тут же понимаю, кто решил посетить мою «скромную обитель» в столь ранний час.
- Кудо… – рычу я в подушку. – Какого черта? Я лег час назад…
- Ничего, ничего, кто рано встает, тому Бог подает, - Едзи курит в открытую форточку. Что ему понадобилось в моей комнате?
- Кажется, это я тебе сейчас кое-что «подам»… – продолжаю бурчать я.
- Что, Кен-Кен, тебя задержали? – усмехается чертова курилка, лишая меня последнего сна. Я поворачиваюсь к нему лицом и заглядываю в наглую морду.
- Угу. Решил посмотреть, как они там глотки друг другу режут.
- Ну, и как? – продолжает дымить Едзи.
- Профессионально, - отвечаю я, и все-таки интересуюсь. – Ты откуда узнал, что я вернулся?
- Ну… – тянет он. – Возвращаюсь я от одной цыпочки, захожу в коридор, а на тумбочке… Ты не поверишь! Ключи нашего Кен-Кена, - вот уж не думал, что он будет так рад моему возвращению. Подхалим.
- Ну, и? Со мной все в порядке, - продолжаю я гнать «дурачка».
- Рад за тебя, рад, - Кудо вдруг подмигивает мне, а потом огорошивает известием. – Ты, кстати, пропускаешь небывалое зрелище: на кухне сидит Фудзимия и мрачно напивается.
- Да ну? – я искренне удивляюсь. Я не помню ни одного раза, чтобы Айя пил что-нибудь крепче чая.
- Сходи убедись, - хитрая лиса с сигаретой в зубах, как всегда уже о чем-то догадалась, но меня, похоже, в свои догадки не посвятит, поэтому я все-таки встаю с постели. Пьяный Айя? Это надо видеть!
Я бреду на кухню, Едзи следует за мной. То, что предстает перед нами достойно художника. В окна бьется рассвет. На столе початая бутылка. За столом – Фудзимия. С такой миной на лице, что я хаотично ищу за что бы ухватиться, чтобы не упасть, а Кудо стоит за моей спиной и тихо давится смехом в кулак. Айя вроде как даже замечает наше появление и поднимает путаный взгляд.
- Здравствуй, глюк… – слышится со стороны стола, а меня дергает за язык.
- Мм… Айя, я не глюк, - щебечу я, в панике пытаясь сообразить, что делать с пьяным лидером.
- Айя… Едзи… Вы что так рано встали? – доносится со стороны лестницы. Ну, вот и малыша разбудили. – Кен?!
Оми повисает на мне:
- Ты в порядке? Ты когда вернулся? Мы так волновались! – я пытаюсь отцепить от себя Цукиено, чтоб не задушил раньше времени, попутно отвечая на сыплющиеся вопросы.
- Оми, да все в порядке. Вон руку только зацепило… Я вернулся час назад, а вы меня уже убить готовы… – воздуху катастрофически не хватает. Все-таки эта забота Оми немного показушная. И из-за нее, кстати, я не сразу замечаю, как Айя поднимается и идет ко мне. Оми тут же отлипает, и мы трое слышим приглушенный всхлип:
- Хидака… – после чего кулак Фудзимии летит мне в челюсть. Удар настолько сильный, что я переступаю с ноги на ногу, чуть не упав, а рот тут же наполняется привкусом крови. И я, и Едзи, и Оми ошарашено моргаем, а Айя спокойно выдыхает перегаром и уходит к себе в комнату.
- Что… Что это было? – Кудо давится сигаретой, а Оми провожает Айю испуганным взглядом. Я потираю щеку, чувствуя, как во мне закипает нешуточная злость. Я устал, я хочу спать, я только что вернулся, и что в итоге? Мы не ждали, а вы приперлись, называется?!
- Сейчас выясним, - зло говорю я и топаю вслед за Айей. Что опять не так, Фудзимия?! В чем я опять виноват?!
- Айя, какого черта?! – я врываюсь в его комнату. Аббисинец стоит у окна, тяжело оперевшись на подоконник.
- Никакого, дебил хренов… – бурчит он и даже не оборачивается. Ну, я этого так не оставлю! Одно дело, когда я прикидываюсь дурачком на благо любимой команды, другое, когда меня вот так запросто мешают с дерьмом.
- Тогда зачем ты меня ударил? – тихо спрашиваю я, внезапно успокоившись. Будем давить на жалость, криком и руганью все равно ничего не добьешься.
- Зачем? Тебе в рифму ответить? – продолжает упираться он, и мне это совсем не нравится.
- Без разницы, - продолжаю я в том же тоне, а потом решаю немного оправдаться. – Ну, Айя… Я мобильник потерял, вот и не смог предупредить…
- Он «мобильник потерял»! – притворно сокрушается Фудзимия и, наконец, поворачивается.
- Да, потерял, - мой голос холоден и тверд. Чтобы привести его в чувство мне придется постараться. Придется выводить его на чистую воду и, наконец, поговорить о том, что его гложет. Фудзимия упертый, как баран, он будет слепо следовать тому пути, который наметил. Даже если это путь боли, страха и самобичевания. Айя молча смотрит на меня, удивленный этим тоном. Но кто сказал, что я буду выслушивать его пьяные упреки? Я подхожу к Фудзимие вплотную и неожиданно даже для самого себя, кладу руку ему на плечо.
- Айя, со мной все в порядке, - я стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно убедительней и тверже. В конце концов, он должен понять, что я в состоянии сам себя защитить. Даже если он причинил мне когда-то боль, это не делает его пленником своих собственных иллюзий. Он так и не научился жить ради самого себя… В следующее мгновение он просто кладет голову мне на плечо, и я перестаю дышать. Похоже, что он все-таки признал этот факт. Я стою, чурбан чурбаном, и не знаю, что мне делать. В конце концов, он просто пьян, и это не дает мне никакого права сопротивляться. Наоборот. Думаю, если сейчас обниму его, это вконец убедит, что я жив и со мной ничего страшного не случилось. Что я и делаю, а Фудзимия в ответ так вцепляется в меня, что хрустят кости. Я сдавленно дышу, но терплю. Пусть, ради них я и не такое выдерживал. Но когда положенное для дружеских объятий время истекает, я все-таки решаю отцеплять его от себя, попутно отшучиваясь:
- Айя, меня Оми уже чуть не задушил… – он не дает мне договорить, резко отстраняясь, чтобы в следующую секунду обнять вновь и заглянуть в глаза. У меня перехватывает дыхание, а Фудзимию по видимому вконец срывает с катушек, потому что он тут же приникает к моим губам… Так-так-так, Фудзимия, тебе вообще нельзя пить! Хотя, правильно говорят: хочешь узнать человека – напои его. Теперь понятно, что за черти водятся в этом красноволосом омуте под метровой коркой льда. Я терпеливо жду, пока ему не надоест бесчинствовать в моем рту, потому что даже не пытаюсь ему ответить. Это бесполезно – он пьян и не соображает, что делает. И хоть это мне и не приносит никакого удовольствия, я не сопротивляюсь. Глупо выводить его из себя. Я просто жду, когда он закончит, а потом толкаю его на кровать – пусть проспится. Но он, по ходу дела, неправильно меня понял, потому что тянет меня за собой. Чертов Фудзимия, я не собираюсь с тобой спать! Чертов Кудо, зачем он меня разбудил?! Пьяный Айя – это нечто… Так! Только не паниковать, не паниковать… Черт! Ну, и сильный же он! В конце концов, мне удается его зафиксировать в обездвиженном состоянии, хотя выглядит это более чем двусмысленно. Если сейчас Кудо или Цукиено войдут в комнату, мне придется спасаться бегством от этого позора. В общем, мне пришлось опрокинуть Айю на спину и сесть верхом, прижав коленями к телу его руки. Он, конечно, трепыхался, но не долго. Буквально через пару минут раздалось громкое сопение, и я понял, что моей чести больше ничего не угрожает. Фудзимия просто-напросто вырубился, а я смог спокойно вернуться в свою комнату, попутно отсалютовав, встретившемуся в коридоре, Едзи. На его загадочное: «Все в порядке?» я только ехидно ухмыльнулся и попросил не беспокоить меня до обеда. Даже если на улице будет ядерный взрыв. Коли Фудзимия не в форме, магазин будут открывать Едзи и Оми, так что я могу спокойно поспать. Я работал или как?
Я просыпаюсь ближе к полудню. Причем мне настолько жутко не хочется подниматься, что я всерьез подумываю о том, чтобы послать все до вечера. И не только потому, что мне будет неудобно видеть стыд Аббисинца (надеюсь, он вообще ничего не запомнит), сколько потому, что я абсолютно не чувствую себя отдохнувшим. Что ж, так бывает, и мне ничего не остается, кроме как вставать.
Я спускаюсь на кухню. Перед обедом в магазине самая запара, поэтому я надеюсь никого не встретить в этом «храме чревоугодий». Но вопреки всем моим ожиданиям на кухне обитает Айя. Именно «обитает», потому что я просто не нахожу другого термина к тому, что происходит. У него – похмелье… Мда, Фудзимия, шокировать второй раз меньше чем за сутки… Не к добру это, не к добру.
Он опять сидит за столом. На этот раз, горестно сложив голову на руки, он смотрит в кружку с горячим чаем немигающим взглядом.
- Доброе утро, - усмехаюсь я, решив проверить его на выдержку. Насколько я помню, похмельное утро бывает настолько же интересным, как и пьяный вечер.
- Угу… – мычит Айя и поднимает на меня мутный взгляд. Интересно, он помнит, что было ночью?
- Ты как? Может, анальгину дать? – проявляю я заботу и участие.
- Уже… – выдыхает он и опять берется за голову. И тут меня посещает одна интересная мысль, что если начать разговор сейчас, все это может закончиться с меньшими последствиями, нежели когда он будет в трезвом уме и твердой памяти.
- Ну, и? Все помнишь из прошлой ночи? – спрашиваю я его, и мне действительно интересно что он помнит. Все-таки сейчас Фудзимия не вполне адекватен, поэтому я могу оторваться и, наконец, поговорить с ним обо всем, что наболело.
- Почти… – слабо отвечает он и смотрит мне в глаза. – Хидака, я…
- Не надо, Айя. Проехали, - неужели он думает, что я сейчас буду все это выслушивать? – Единственное, что я хочу прояснить: ты не виноват в том, что со мной тогда случилось и я не нуждаюсь в том, чтобы меня ежеминутно опекали.
Он порывается что-то сказать, но я делаю предупреждающий жест, дав понять, что еще не закончил.
- Я не нуждаюсь ни в чьей заботе, Айя, - я выделяю голосом его имя, намекая на то, в чьей именно заботе не нуждаюсь. В конце концов, Фудзимия, я спас тебе жизнь, а если ты не смог ответить мне тем же, так это уже не в твоей власти.
- На тот удар по морде я, конечно, согласен, а вот поцелуй был лишним, - я улыбаюсь, глядя, как он неистово заливается краской.
- Хидака… – выдыхает он, по всей видимости, еще раз прогоняя в памяти всю прошлую ночь.
- Ты просто переволновался, Айя, - продолжаю я, и он согласно кивает, пряча смущенное лицо за волосами. Вот видишь, как все просто. Так что прекрати придумывать оправдания происходящему. Я сладко потягиваюсь, считая разговор оконченным, и иду инспектировать холодильник на наличие съестного. А Айя возвращается к своему чаю, так и не подняв больше на меня смущенный взгляд. Вот и поговорили и все выяснили…

С той ночи все начинает меняться. Или мне так кажется? Вроде бы и ничего особенного, а с другой стороны… Как-то не так… Иногда я просто забываю притворяться, позволяя «настоящему» Хидаке жить полной жизнью, а не скрываться целыми днями под маской простофили Кен-Кена. И эти изменения замечаю не только я. Иногда посреди разговора с кем-нибудь из Вайс я замечаю, что они смотрят на меня как на незнакомца. Как будто они только что меня узнали. С одной стороны, я сам давал им мало возможности это сделать. А с другой, они просто списывают это на мое ранение и «побег с того света». Глупые. Просто мне уже так надоело себя контролировать и играть чужую роль, что я забываюсь. Да и версия такого моего поведения не одна. Как-то раз я слышал шутливые предположения Едзи о том, что я, наконец, влюбился, и это так меня изменило. Он болтал об этом с Оми в подсобке под конец рабочего дня, а я случайно услышал конец разговора. Там, по-моему, было еще что-то про Айю, но я не стал слушать, ворвавшись в подсобку, как ураган за шваброй и совком. Кстати, Айя меня тогда чуть не убил за то, что я целый час не мог убрать разбитый случайно горшок. А что я сделаю – покупатели же были! Да и в отношении Аббисинца тоже все изменилось. Он больше даже не пытается ругаться и кричать на меня за очередную мою «неожиданность». Просто так посмотрит, что я сразу же лепечу: «Сейчас, сейчас, Айя, я все исправлю!», давя на жалость невинными глазками. У него на этот взгляд как-то странно дергается веко, а Кудо неистово давится смехом и отпускает свои коронные шуточки, типа: «Молодец, Кен-Кен! Хорошая собааачка…» и порывается почесать меня за ухом. Я пихаю его в бок и уношусь по своим делам, боясь только того, что эта недовольная морда Фудзимии скоро будет преследовать меня во сне. Уф… Как же сложно теперь с ними! Мне приходится понемногу менять свою манеру поведения, и меня это отнюдь не радует. Всегда ведь проще ездить по накатанной лыжне, чем переться по сугробам. Но ничего не поделаешь. Все течет, все меняется, и мы – вместе со всем.

Что самое интересное, но ко всем этим изменениям быстро привыкаю только я. Для остальных это остается своеобразным нонсенсом и через месяц и через полтора. Фудзимия продолжает прожигать меня немигающим взглядом и молчать дольше обычного. Это наводит меня на мысль, что тот поцелуй не был беспочвенным, но я сомневаюсь, что Айя испытывает ко мне какие-либо чувства. Хотя, шутки Едзи по этому поводу продолжаются и наводят меня на еще одну мысль: а не убить ли Кудо, ведь в печенках уже сидит?! Кроме того, теперь в каждую миссию этот паршивец становится в пару к Оми, тем самым, позволяя Аббисинцу и дальше меня контролировать! Гад! Я, конечно, в отместку подкалываю его, что не втюхался ли он в Цукиено, раз все время к нему просится, но разве ж на Кудо это подействует? Над ним подшутить, по-моему, еще никому не удавалось. Ну, разве что Шульдиху, и то, только один раз. Ох, нарвется он когда-нибудь – мало не покажется!
И он нарвался. Причем нарвался так, что Фудзимия до сих пор на него волком смотрит. В общем-то, все вышло как всегда неожиданно, но что-то кажется мне, что Кудо все это подстроил. Неожиданность, конечно, самая банальная, но так оно обычно и бывает. Короче, дело было так. После закрытия магазина мы занимаемся уборкой: Оми подметает полы, Кудо что-нибудь куда-нибудь перетаскивает, а мы с Айей протираем полки и поливаем-опрыскиваем растения. Ну, и вот, все на своих местах, Кудо тащит мешок с удобрениями в подсобку, а я и Фудзимия стоим возле стенда с гортензиями - я поливаю, а Айя идет следом за мной с пульверизатором. И Кудо, кстати, прет прямо мимо нас, причем с такой довольной мордой, что я даже не успеваю оглянуться, как он «неожиданно» спотыкается об Айю и падает прямо на нас. Едзи, конечно, изловчился - не пострадал только мешок, упавший в стороне, но сам он падает рядом с Айей, задевая его так, что тот падает на меня. Я успеваю только развернуться, чтобы принять весь вес Айи на грудь, и лечу на спину. Грохот, треск, шмяк лейки и мешка с удобрениями в стороне, и очень трудно дышать… Я не успеваю ничего понять, в ушах звенит, ошарашенные глаза Фудзимии прямо перед моим носом, а потом сильная боль прокатывается по всей груди. Айя, конечно, когда падал, успел наполовину сгруппироваться, поэтому его локти приходятся мне по животу, а сам он упал плечом прямо на мою многострадальную грудную клетку. Я старательно моргаю, осознавая, что произошло, а потом в глазах темнеет от острой боли. Я сбивчиво выдыхаю, и Айя стремительно поднимается на ноги.
- Кудо!! Твою мать!!... – рычит он, но замолкает на полуслове, видя, что я не могу подняться сам. – Хидака… Хидака! – восклицает он, и тянет меня за руку, чтобы поднять. Конечно, удар был не хилым, и я падал на спину, но тут не то….
- Сейчас… Сейчас… – еле выдыхаю я, а потом меня накрывает волна удушливого кашля. Я вырываюсь из Айиных рук и прижимаю ладонь ко рту, чтобы на ней тут же отпечаталась кровь. Черт… Ну, надо же… Ведь все же зажило… Глаза Фудзимии раскрываются еще больше, когда он видит кровь на моих губах, и он тут же наклоняется ко мне:
- Кен! Ты как?!
- Не… Не очень… – хриплю я и все-таки поднимаюсь с помощью подскочившего Оми. Кудо хлопает невинными глазками и отряхивает штанины, а Айя одаривает его таким взглядом, что Едзи точно не жить, если со мной что-нибудь серьезное. Я опираюсь об удачно подвернувшийся стул и продолжаю откашливаться.
- Врача. Быстро, - приказывает Аббисинец, поддерживая меня, и Оми бросается к телефону. Черт, вот плохо-то получилось…
Я лежу на постели в своей комнате. Врач только что ушел, прописав мне полный покой в течение 2 суток – ничего серьезного, просто небольшой разрыв внутренних тканей по старому шву, вот кровь и пошла. Но не опасно, – полежать и все пройдет. Я жду пока подействует обезболивающее и созерцаю бледный лик Фудзимии у окна.
- Ты как? – голова Кудо просовывается в приоткрытую дверь. Он тоже испугался, когда я начал харкать кровью, но Айя не дает ему продолжить.
- Кудо, уйди. Иначе, ты – труп, - чеканит он, не оборачиваясь от окна, а я только высовываю большой палец из-под простыни. Кудо кивает и тут же исчезает. Мне действительно лучше, хотя дышать все еще немного сложно. Айя так и не шевелится, а я хаотично размышляю над тем, как его на этот раз успокоить.
- Айя… – слабым голосом начинаю я, и он резко оборачивается ко мне.
- Кен, прости, - спешно перебивает он и начинает нервно теребить край футболки. А потом подходит и усаживается на край кровати. – Прости…
Мне кажется, что он уже готов плакать от отчаяния, и все твердит теперь уже шепотом:
- Прости… Прости меня… Если бы не этот увалень… – но я не собираюсь слушать. Фудзимия, сейчас я хочу, чтобы меня оставили в покое, а мне придется тебя успокаивать? Говорить, что ты ни в чем не виноват, и складывать все на Едзи? Дудки тебе! Я кладу руку поверх его ладони, и он тут же замолкает, вздрагивая. Его ладонь холодная, как лед, но это даже приятно. Он медленно поднимает на меня взгляд побитой собаки, и мы долго смотрим друг на друга. А потом я подманиваю его пальцем, чтобы он наклонился поближе, дабы мне трудно говорить. Он наклоняется ко мне, насколько ему позволяют приличия, но я просто дотрагиваюсь рукой до его щеки и тяну к себе еще ближе. Его прерывистый выдох касается моего лица, а я хватаю ртом его губы. Медленно целую, удерживая его голову, чтоб не дергался раньше времени, а он застывает надо мной и не шевелится. И взгляд опять такой же, как когда мы упали… Фудзимия, неужели ты действительно думаешь, что я буду выслушивать твои оправдания? Одного «прости» было более чем достаточно, учитывая все обстоятельства.
- Хватит, Айя… – шепчу я, оторвавшись от его губ, а он нервно проводит по ним языком и непонимающе смотрит на меня.
- Хватит, успокойся, - повторяю я уже более твердым голосом, и до Абиссинца, по-моему, начинает доходить смысл происходящего.
- Один – один, - улыбаюсь я. – Мы квиты.
Но я ошибаюсь, думая, что до Абиссинца хоть что-то дошло, потому что он несколько секунд просто смотрит на меня, а потом бросается обратно к моим губам. И вот тут уже я ошарашено моргаю, пока он страстно отвечает на мой поцелуй. Я же не это имел в виду! Я же хотел всего лишь его успокоить! Чертов Кудо, он точно труп! Теперь понятно к чему были все эти его шуточки… Засранец! И тут я ловлю себя на том, что на автомате отвечаю Айе… Наши языки неистово сплетаются в танце, и Фудзимия принимает это за согласие, запуская руку мне в волосы. Но мне это не очень нравится – воздуху по-прежнему не хватает и грудь болит. В конце концов, я не выдерживаю и толкаю Айю в плечо, чтоб не задохнуться. Он отстраняется и удивленно смотрит на меня, а потом до него доходит настоящий смысл происходящего и он резко вскакивает с кровати. К его лицу мгновенно приливает краска и он не выдерживает, окончательно сбегая из моей комнаты, а я старательно дышу и пытаюсь понять, что на него нашло…
Ну, и? Фудзимия, как ты теперь это объяснишь? Что мне теперь о тебе думать? Что ты так боишься меня потерять, что готов влюбиться в меня? Или это все твой инстинкт? Черт… За все то время, что мы провели вместе, мы по-своему стали дороги друг другу, но тогда почему ты не заботишься так же об Оми или Едзи? Все из-за этой моей раны? Я ни черта не понимаю…
За Абиссинцем хлопает дверь, но мне, похоже, еще рано расслабляться – тут же в комнату заглядывает Оми.
- Мм… Кен-кун, ты как? – он оглядывается на дверь и все-таки спрашивает. – А Айя-кун… У вас что-то произошло?
- Я и сам хотел бы знать… – вздыхаю я. – По-моему, он слишком сильно печется о моем здоровье.
Цукиено загадочно улыбается, и мне начинает казаться, что и он о чем-то догадывается. Ну вот, только я один как всегда «не в теме». Что же происходит?

За окном сумерки. Наступает вечер, город получает короткую передышку. «Токио никогда не спит» - так кажется, говорят, но именно под вечер самые оживленные улицы немного стихают. Когда поток людей, идущих с работы иссякает, есть всего несколько часов перед тем, как город окунется с головой в ночную жизнь. Не менее оживленную, чем дневная. Это время сумерек. И они мне очень нравятся. Краски дня блекнут, фонари еще не горят, и все вокруг приобретает равномерный серый цвет. Лишь когда стемнеет, все опять станет разноцветным. Фонари, неоновый свет витрин, фары автомобилей… Все это будет чуть позже, а сейчас… Я стою у окна в своей комнате и смотрю на улицу. Мы недавно закончили с магазином и есть небольшой перерыв перед ужином, поэтому я просто отдыхаю, отдаваясь во власть бессмысленному созерцанию утихающих за окном страстей. У нас сегодня ночью миссия. И довольно-таки сложная. Все внутри меня уже не терпит ожидания адреналина, и нервы начинают звенеть, как натянутая струна. Поэтому, я просто бесцельно смотрю на улицу, мне нужно успокоиться и расслабиться, чтобы быть готовым к предстоящему делу. Поступила информация о том, что у «клиента» будет серьезная охрана. Что-то внутри меня подозревает, что этой охраной будут Шварц, так что не думаю, что все будет просто. Я только надеюсь, что второй раз мне так не повезет. Я до сих пор иногда слышу во сне голос немца, хохочущий о том, что моя смерть была ему подарком от Оракула. Забавно, Шульдих, вы празднуете свои день рождения вместе? И дарите друг другу подарки? Вот уж не верится… Хотя, чем черт не шутит.
Ближе к полуночи мы уходим. И чем ближе мы продвигаемся к своей цели, тем сильнее во мне крепнет уверенность в том, что Шварц будут там же. Ну, что ж, они просто так же работают, как и мы. Ничего удивительного в том, что мы иногда пересекаемся. Вот только каждая такая встреча повышает наши шансы умереть примерно на 80 процентов… Что ж, и это не удивительно. «Ой, ой, Хидака, ты нас боишься? Не порти впечатление, я был лучшего мнения о тебе!», - в моей голове раздается ехидный голос немца. Мы уже на месте, так что мои подозрения оправдались. «Не буду», - отвечаю я набегу. Мы рассредоточиваемся по периметру территории. «А вот я в тебе разочаровался - нужно было удостоверится в том, что меня не спасут», - поддеваю я его. В ответ раздается приглушенный смешок: «В этом не было необходимости. Хотя, я рад, что ты остался жив». «Да, ну?», - искренне удивляюсь я, выглядывая из-за угла и на автомате отмечая положение противника. «С тобой опять можно будет поиграть», - сладким голосом тянет он, и я содрогаюсь от воспоминаний о его «играх». «Что, на этот раз точно убьете?» - ради интереса спрашиваю я, и он в ответ только хмыкает: «Только если будете путаться под ногами…» Голос пропадает, и я понимаю, что они принялись за работу. Да и мне уже тоже пора – в наушниках слышится приглушенный голос Цукиено о начале операции.
Что самое интересное, мы с ними даже не пересеклись. Похоже, Кроуфорд как обычно решил «кинуть» клиента, считая, что больше от него пользы не будет. Оракул делает все только ради собственной выгоды, а Вайс ему не интересны. Поэтому они ушли, не помогая ораве телохранителей ловить загадочных убийц босса. Причем, что эта орава поперла как заведенная именно в сторону Абиссинца. Похоже, без немца не обошлось – не может же он уйти просто так! Вот этот, кстати, делает все ради собственного развлечения. И он, в отличие от Кроуфорда, в нас очень заинтересован. Потому что мы для него – самая забавная игрушка. Чертов телепат, на этот раз ты решил убить Фудзимию?!
В общем, досталось нам всем прилично. И особенно, Айе. Хорошо, мы успели вовремя, а то бы его точно грохнули. Меня лишь немного зацепило, Кудо вывихнул руку, неудачно упав, а Цукиено заработал отдышку, бегая за нами и прикрывая. Ничего, справимся. А вот Айю серьезно порезали. Раны глубокие, но не опасные, разве что он умрет от потери крови, если мы не будем шевелить задницами и не отвезем его домой как можно быстрее. Но мы-то как раз успеем, потому что заказ уже отработан, я за рулем, а Оми перебинтовал Фудзимию. Мы отчаливаем, и тихий голос в моей голове ехидно тянет: «Наслаждайтесь… Пока есть такая возможность…» «Засранец! Так это твоя работа?!», - кидаю я в ответ, а Шульдих только смеется: «Ты только что понял? Хотя, Фудзимия будет рад, узнав, что с тобой все в порядке… В отличие от него…» На этом он замолкает, а я хаотично размышляю о том, что немца все-таки придется убить. Он еще и издевается надо мной!
Дома Оми вправляет руку Кудо и идет зашивать Аббисинца. Я, конечно, суюсь помогать, но Цукиено только критично смотрит на меня и говорит, чтобы я сам позаботился о своих ранах. Что ж, ладно. Мои раны несерьезные, так что я лучше пойду спать. Заказ отработан, все живы, больше ничего для счастья не надо.
Я принимаю душ, смываю с себя запахи кровавой ночи и думаю о немце. Странное благородство с его стороны, хотя кто его знает… Все-таки делать гадости у него получается лучше всего, а на большее от него Кроуфорд, наверное, и не рассчитывает. Забавно все-таки получается: Кроуфорд сам выбрал себе команду, и это лишило его всяческих проблем в отношениях с ней, а вот нас просто поставили перед фактом. Мы совершенно разные люди, и это может привести к конфликтам, недопониманию, ошибкам. Но может быть именно поэтому мы вместе? Это, конечно, не способствует работоспособности, но мне кажется, что и Персия руководствовался какими-то правилами в подборе команды. Иначе, мы бы уже давно поумирали…
Я смотрю в окно, вытирая мокрые волосы. Прокручиваю в голове прожитый день и понимаю, что так оно и будет до тех пор, пока кого-нибудь не убьют или команду не распустят. Странные закономерности, но я не в силах что-либо поделать с этой системой. Я расправляю кровать и собираюсь ложиться, когда слышу, что открывается дверь в мою комнату. Странно, что опять случилось?
На пороге стоит Фудзимия, и меня моментально охватывает злость.
- Какого черта, Айя?! Ты должен быть в постели!
Он валится через порог, и я еле успеваю его подхватить. Осторожно поддерживаю за плечо и усаживаю на кровать. Он сдавленно дышит, все-таки он еще очень слаб. Ему нужно лечь и проспать часов 12 как минимум. А он вместо этого приперся ко мне.
- Ты как?... – еле слышно выдыхает он, и у меня еле хватает сил, чтобы сдержаться и не влепить ему затрещину.
- Ты сюда пришел только чтобы это спросить? – зло спрашиваю я.
- Ты… Как? – настаивает он, и я не удерживаюсь, хватая его на подбородок. Я поднимаю его измученное лицо к своему и заглядываю в глаза, произнося чуть ли не по слогам.
- Я. В. Полном. Порядке, - зло шиплю я. Мне хочется наорать на него, хочется встряхнуть и ударить, чтобы он, наконец, очнулся от своих иллюзий. Но я просто зло смотрю на него и все еще не понимаю, чего он пытается добиться этой своей опекой. Неужели, он не понимает, что я в ней не нуждаюсь? Фудзимия слабо кивает и пытается встать, но я удерживаю его за плечо.
- Ложись, - я легонько толкаю его на простыни, но он пытается сопротивляться. – Ложись, кому говорю! – зло бурчу я, и все-таки укладываю его. Затем ложусь рядом и накрываю нас обоих простыней.
- Хидака… – изумленно шепчет он, но мне кажется, что пора дать ему самый убедительный ответ.
- Ты сам меня вынудил, - говорю я и медленно прикасаюсь губами к его рту. Несколько мгновений он изумленно моргает, а потом успокаивается и отвечает на мой поцелуй.
Мы ласкаем другу друга языками, но с каждой минутой движения Фудзимии становятся все медленнее. Он просто засыпает, и ему сейчас не до детального обследования моего рта. Когда я отрываюсь от него, он закрывает глаза и тут же проваливается в сон. А я прижимаюсь к его телу и еще долго не могу заснуть. Если человек чего-то хочет, нужно ему это дать. Поэтому, Фудзимия, я дам тебе то, чего ты хочешь. Дам даже больше, чтобы ты смог, наконец, вернуть покой своей душе. И вернуть спокойствие мне. Хотя я не думаю, что это случится скоро. Ты ведь хочешь меня? В своей безотчетной необходимости кого-то защищать ты дошел до крайности, и вынудил меня следовать за тобой. Что ж, я так и поступлю. Ведь я так привык быть «козлом отпущения» всех ваших желаний…
На утро я просыпаюсь раньше, чем Айя. Точнее, он вообще не просыпается, соизволив открыть глаза только глубоко за полдень. Кудо и Цукиено были, конечно, безумно рады, что мы с Айей, наконец, «пришли к консенсусу», вот только я не совсем разделяю их энтузиазм. Кудо, как обычно, не удержался от пошлых шуточек, типа «теперь Хидака будет нянчиться с Фудзимией, а не наоборот», а Оми, по-моему, до сих пор верит в любовь. Вот только я не стал ничего им отвечать, пусть думают что хотят. Пока это может нас обезопасить от ненужных склок, я буду давать Фудзимие то, что он хочет. А сам… Как там говорил немец? «Буду наслаждаться».
Я приношу в комнату еду. Айя сейчас проснется, но ему лучше побыть в постели до вечера. Я присаживаюсь на кровать, и он тут же открывает глаза.
- Кен… – хриплым ото сна голосом говорит он, по всей видимости, еще не до конца веря в то, что проснулся в моей постели, а не в своей. А я наклоняюсь к нему и нежно целую в лоб.
- Как ты себя чувствуешь? Ну, ты и соня! Я думал, ты до вечера проспишь! Я тебе поесть принес, - весело болтаю я, и не перестаю улыбаться. Давай Фудзимия, все будет так, как хочешь ты.
- Спасибо. Мне гораздо лучше… – говорит он, и робкая улыбка касается его губ. Боже, Абиссинец, ты так редко улыбаешься, что уже, наверное, и забыл, как это делается. Вот только за одну твою улыбку я теперь могу убить любого… Так что делай это почаще, чтобы не разочаровать меня в моем решении.

Фудзимия, теперь мы можем только плыть по течению. Ты отрезал мне путь к бегству, и я подчинился потоку. Хотя, разве это плохо? Не знаю. Но хотя бы одному из нас стало легче жить. Я вернул покой твоей душе, Оми и Едзи перестали двусмысленно хихикать по углам, а я… Все еще не знаю радоваться этому или огорчаться. Говорят, привязанности и нежные чувства делают нас слабее, но даже если это и так, не думаю что мы расстроимся.
Проходит какое-то время и меня начинают терзать смутные сомнения. Иногда Фудзимия смотрит на меня так, как будто спрашивает, что я к нему чувствую? А что я могу чувствовать? Айя, ты сам подрядил меня на это. Ты не оставил мне выбора, ты не дал мне хоть что-то решить, тебя не интересовало мое мнение. А я… Опять подчинился тебе, как командиру. Так что теперь? Не знаю. По-моему это уже перестало быть простым понуканием твоим желаниям. Фудзимия, я, конечно, верю тебе, но сомневаюсь в твоих чувствах. Сомневаюсь, что ты чувствуешь что-то такое, на что бы я смог ответить с искренностью. Как думаешь, Айя, мне есть за что тебя любить? И должен ли я? Да, мы живем и работаем вместе, мы вместе дышим и вместе убиваем, но я не думаю, что это достаточный повод для серьезных отношений. Хотя, я никогда раньше не встречался с парнями и не влюблялся в них, но ты мне очень даже симпатичен. Но дружба, не более. Сейчас все это для меня в диковинку. Я просто чувствую, как начинаю привыкать к тебе и твоему теплу. Я сомневаюсь, что когда-нибудь был бы с тобой по доброй воле и собственному желанию, но я не жалею о том, что сейчас мы вместе. К хорошему быстро привыкаешь. Фудзимия, действительно ли ты меня хочешь? Разве это не желание защищать и простое беспокойство обо мне? Наверняка, даже Едзи думает, что это только похоть. Ну, не любовь же! Хотя… Чем черт не шутит… Айя, ты просто одержимый. И я уже чувствую, как твои демоны начинают потихоньку подчинять меня себе.

Дни проходят за днями. Секс стал обычным и больше не причинят боли. Абиссинец немного успокоился, да и я тоже… Как-то вечером я возвращаюсь со своей тренировки и обнаруживаю Айю и Едзи, беседующих на кухне. Меня, по всей видимости, не услышали, и я, проходя мимо, застаю обрывок разговора.
- ...Айя, так это у тебя серьезно насчет Кена? – спрашивает Кудо и шумно затягивается сигаретой. Фудзимия разрешил курить ему на кухне, да еще и в своем присутствии? Да не может этого быть! Я не слышу, что ответил Айя, он, наверное, просто кивнул, но это заставляет меня прирасти к месту. Интересное кино получается… Но Кудо продолжает настаивать:
- Тогда что же тебя смущает? – по голосу слышно, что он ухмыляется. Конечно, ведь у Кудо никогда не было подобных проблем – он спец в любовных делах.
- Кудо, мне надоело. Оставим этот разговор, - а Фудзимия, оказывается, еще более труслив, чем я думал.
- Нет уж! – сразу перебивает его Едзи. – Раз пошла такая пьянка, ты расскажешь мне все!
Они вместе пьют? Все, точно, я схожу с ума! Но не это главное. Похоже, что Айя и сам не смог до конца разобраться в своих чувствах, раз попросил у Кудо помощи. Странно, что ж он тогда мне-то все не рассказал? Я тихонько поднимаюсь по лестнице и ухожу в свою комнату. Я не буду подслушивать, да и слушать мне там нечего. Я уверен, что мы разберемся во всем без посторонней помощи.

У нас очередная миссия. Информации по делу ничтожно мало, так что нас с Фудзимией отправляют ее добывать. Пустое многоэтажное здание, минимум охраны, с собой – полный набор базук – легче легкого. Мы разделяемся по этажам, но я заканчиваю раньше и жду Айю во дворе недалеко у черного входа. Что-то Фудзимия долго копается… Может, попался на глаза охране?... Я не успеваю додумать все предположения, как где-то совсем близко раздаются приглушенные выстрелы. Я прислушиваюсь и быстро двигаюсь на звук. Это не может быть Айя – он бы так не сплоховал. Тогда что? Я перебираюсь по темным грязным переулкам и понимаю, что уже совсем близок. Я заметил несколько теней, следующих за мной, и начинаю догадываться что происходит. «Шульдих!» - мысленно зову я, и через пару мгновений он откликается: «Хидака, будь другом, не мешай…» На меня накатывает приступ смеха, и я не сдерживаюсь: «С каких это пор я должен быть твоим другом? Кстати… Они идут прямо на меня, мне вмешаться?» Он долго молчит, но потом до меня долетает его слабый голос: «Хорошо, Хидака. Будешь приманкой…» Я сжимаюсь в пружину и следую навстречу теням. «Приманкой»? Ладно…Кстати, а с чего я вдруг помогаю Шварц? Забавно, вечно я так – сначала делаю, а потом думаю. Или не думаю вообще – меня ведет мое чутье. Убийцы брали не качеством, а количеством. Я разделал «под орех» человек 7, когда из проулка выскочили Шульдих и Фарфарелло. Где-то негромко бухнуло, и я постарался «наглазок» определить насколько далеко от меня Наги. Хотя, и с остальными встречаться не очень-то и хотелось… Когда последнее тело падает на землю, я вдруг вспоминаю о Фудзимие. Он меня обыскался уже, наверное… Шульдих возникает за моей спиной, как черт из табакерки, и я вздрагиваю, когда его рука оказывается на моем плече и разворачивает меня к себе. «Что, Шульдих, спасибо скажешь?» - устало интересуюсь я, но в ответ слышу только странную двусмысленную усмешку. Он смотрит куда-то мимо меня, и я уже собираюсь обернуться, когда он вдруг резко приникает к моим губам и грубо целует. Я от удивления распахиваю глаза, а он ласкает мое небо и язык, посылая тяжелые волны дрожи куда-то в пах. «Нет, Хидака, но вот это будет моей благодарностью…» - он усмехается еще раз и исчезает, а я, наконец, оборачиваюсь… За моей спиной стоит Фудзимия. Выражение его лица абсолютно нечитаемо, и я думаю, что сейчас он просто поднимет катану и на этот раз меня точно никто не спасет… Но Айя просто разворачивается и уходит. А мне ничего не остается делать, как следовать за ним…
Я думал, что он устроит мне сцену, как только мы вернемся домой, но ничего этого не было. Он ничего не сказал ни Едзи, ни Оми, и ушел спать в свою комнату. Странно, я думал он начнет кричать и обвинять меня прямо с порога, но он просто ушел… И я не знаю, радоваться этому или огорчаться… Может быть, было бы лучше, если бы он на мне выместил свои эмоции? Не знаю, но чую, что скандал все-таки не за горами. Я принимаю душ и переодеваюсь. Хорошо бы еще чего-нибудь пожевать на сон грядущий… На кухне, как назло, обитает Едзи. Он сам недавно вернулся, так что сидит за столом и отмечает удачный конец рабочего дня. Меня преследует ощущение де жавю, но Кудо, похоже, не даст мне расслабиться. Как только я усаживаюсь за стол напротив него, он начинает сверлить меня взглядом. Потом довольно усмехается и все-таки спрашивает:
- Что, никак наши голубки поссорились? – я корчу ему рожу и не считаю нужным отвечать, но он так просто не отступится.
- Хидака, что случилось? – он наклоняется над столом и заглядывает мне в глаза. А я теряюсь и не знаю, что ему ответить. Сказать правду, как было, или глупо отшучиваться? Я молчу, хаотично размышляя над этим вопросом, а Кудо вдруг спрашивает:
- Кен, что ты чувствуешь к Айе? – он следит за тем, как я краснею и потупляю взгляд. Но не ответить нельзя. Раз уж Айя говорил с ним на эту тему, Кудо ничего не будет стоить раскрутить и меня.
- Честно… Не знаю… – наконец, вздыхаю я, но Кудо не удовлетворит этот ответ.
- И ты не пробовал разобраться? Неужели, он для тебя ничего не значит? Мда… Наш Кен-Кен умеет облегчить себе жизнь, - ухмыляется он, а меня вдруг тянет рассказать ему обо всем, начиная с моего ранения. Все, что я чувствовал по отношению к ним и к Айе, в частности. Но я не делаю этого - такого количества отборно мата, боюсь, даже Кудо не перенесет.
- Кудо, не пори чепухи! – чертыхаюсь я. Мне сейчас не до грубых шуток. – Конечно, я пробовал разобраться, и Айя для меня «что-то» значит… Но… – я замолкаю, не в силах сдержать того, что сейчас рвется наружу.
- Ладно, тогда послушай дядюшку Едзи, - вдруг почти по-доброму говорит он. – Хоть Фудзимия и подчинил тебя своей больной «необходимости хоть кого-то защищать», но не говори, что ты не получаешь от этого удовольствия…
- Не говорю, - поспешно отвечаю я. Можно подумать, я об этом не знаю.
- Так вот… Почему бы тебе не быть более искренним с Айей? – похоже, Кудо опять на своей волне и сейчас начнет давать мне глупые советы, как вернуть «возлюбленную». Дело-то не в этом!
- Кудо, что я должен ему говорить?! – взрываюсь я. Черт, как же мне все это надоело! – Что он достал меня опекать и следить за каждым моим шагом, но я не брошу его, потому что он охуенно трахается?!
- Вот, Айя, он и сказал это… – тихо говорит Кудо, глядя поверх моего плеча. Боже… Я так и знал, что это произойдет. Теперь, мне точно не жить… Айя разворачивается и уходит в свою комнату, а я стою ошеломленный своим срывом и не могу ни пошевелиться, ни что-либо сказать.
- Хидака, ведь это не правда, - Кудо продолжает с интересом смотреть мне в глаза. А я отворачиваюсь и опять краснею. Иногда твоя проницательность, Кудо, слишком не к месту.
- Неправда… – эхом отзываюсь я, и тут до меня начинает доходить все то, что между нами происходит. Я начинаю догадываться о том, что по-настоящему чувствует ко мне Фудзимия. И что я чувствую к нему. Особенно, с учетом последних событий. Сначала Шульдих целует меня в губы, а потом я говорю, что мне всего лишь нравится спать с Айей. Не слишком ли много для одного дня?
- Так ты пойдешь за ним или так и будешь тут стоять? – ухмыляется Кудо. У меня, наверное, на лице все написано, потому что Едзи бросает на меня такой многозначительный и всепонимающий взгляд, что мне становится страшно от того, что он сейчас понял. И что понял я… Замечательно, Хидака. Теперь Айя тебе ни за что не поверит, даже если бы ты был ангелом божьим… Твою мать! Ну, и кто из нас настолько все это запутал?
Я поднимаюсь наверх в комнату Айи и уже по привычке толкаю дверь, не стучась, но она заперта.
- Айя, открой, - сердито говорю я. Только его истерики сейчас не хватало, а она точно будет. - Айя!
Несколько мгновений за дверью стоит звенящая тишина, а потом она с грохотом распахивается.
- Чего тебе надо? – шипит Фудзимия. В таком состоянии мы способны много чего друг другу наговорить, поэтому я толкаю его в комнату и захожу сам. А потом произношу до ужаса банальную фразу:
- Айя, ты неправильно все понял, - но он даже не слушает, уходя к окну и поворачиваясь ко мне спиной. Он напряженно молчит, ожидая, что я буду оправдываться. Но я не буду этого делать, я просто хочу ему объяснить, как все есть на самом деле.
- Айя… – вздыхаю я, и подхожу к нему поближе, а потом собираюсь с силами и начинаю говорить. – Меня действительно раздражала и раздражает твоя забота обо мне. Я ведь не ребенок… И мне действительно нравится спать с тобой… Но…
Я замолкаю. Как-то сложно облечь все это в слова…
- Все? – безразличным голосом спрашивает он. – Если да, то убирайся отсюда. Да, и скажи спасибо, что я не сказал никому о том, что ты работаешь на Шварц. Кстати, сколько тебе платят? Или немец с тобой телом рассчитывается?
Так-с… Теперь мне понятно, что Шульдих подразумевал под «благодарностью». Айя ревнует? Да не может этого быть! Хотя, если правда то, что говорил Едзи…. Черт! И я опять срываюсь. Я хватаю его за плечи и разворачиваю к себе лицом. Он вырывается, но я держу крепко.
- Я. Не. Работаю. На Шварц! - почти кричу я. – И я. НЕ. Сплю. С Шульдихом!!
- Тогда, какого черта?! – взрывается и он.
- Да, я просто случайно на них наткнулся! А их противники решили, что я со Шварц и напали на меня! Фудзимия, мне надо было ждать пока меня убьют? – зло спрашиваю я, надеясь, что он не заподозрит подвоха. В конце концов, все ведь было почти так, тогда какого? И ведь Айе нечего на это возразить. Он молчит, да и мне нечего больше добавить. Я медленно отпускаю его плечи и перестаю дышать, когда он смотрит мне в глаза. Но я уверен в себе и не отвожу взгляд, а потом в упор спрашиваю:
- Айя, ты веришь?
- Как я могу тебе верить?! – продолжает бушевать он. – Ты с ним целовался!
А меня пробивает на смех. Фудзимия все-таки признал свою ревность. И я не сдерживаю открытой улыбки, когда он бросает на меня еще один злой взгляд.
- Айя… Ну, что ты, немца не знаешь что ли? – усмехаюсь я и притягиваю его к себе, обнимая. – Он сделал это специально, чтобы позлить тебя…
Я запускаю руку в его волосы, он вздрагивает и пытается оттолкнуть меня, но я еще не закончил…
- Ты ведь знаешь, что мне нужен только ты…
Я выдыхаю ему в губы, а потом накрываю его рот своим. Я ведь уже сам в это поверил, так что к черту все сомнения. Айя, теперь я действительно понял, что мне нужно. Мне нужен ты. С твоей одержимостью и заботой, с твоей отчужденностью и теплотой, с которой ты смотришь на меня. С твоей любовью… Я понимаю твои чувства и безумно хочу ответить на них. Я хочу, чтобы мы были счастливы. В конце концов, нужно же когда-то начинать… "Я люблю тебя..."