Свершилось))

[yuzik88]

Ура-ура, мы закончили с флинтвудом)) Получилось много, немного странно, но принесло очень много удовольствия от процесса)) В который раз убедилась, что не могу не любить эту парочку *_____*
Большое спасибо бете Аntennаriа за просто колоссальную работу с текстом, за ценные советы и предложения)) Без нее фик и в половину не был бы таким, каков он есть сейчас))

Фэндом: Harry Potter
Название: «Сродни одержимости»
Автор: Yuzik88
Бета: Аntennаriа
Рейтинг: NC-21
Пейринг: МФ/ОВ, ГМ/ФУ и пр.
Жанры: romance, drama, hurt, comfort
Предупреждения: OOC, АУ
Размер: макси
Статус: закончен
Дисклеймер: все не мое и не претендую
Описание: «Монтегю слушает отдаленные чертыхания и уже привычно поражается. Эти двое вводили его в ступор. В своем почти болезненном пристрастии к квиддичу, они были готовы разорвать соперника даже вне поля. И с каждым годом противостояние только ожесточалось. А может быть, квиддич – не единственная причина?»
Комментарий автора: Грэхем Монтегю – сокурсник Флинта и староста Слизерина.

***
Осень в этом году была на удивление теплая, если не сказать жаркая. Оливер рассеянно рассматривает грузные белые облака, валяясь под большим дубом. Учеба еще не успела толком начаться, а Перси уже нудит над учебниками, сидя рядом с ним в высокой траве. После обеда отменили уроки, и они выбрались к озеру немного погреться.
Оливер все лето летал, строил планы, схемы атак и разрабатывал тактику, а когда вернулся в Хогвартс, окунулся в странную, даже немного дикую для него, апатию. Нет, все, вроде бы, осталось по-прежнему, вот только играть и летать теперь хотелось чуточку меньше. Может быть из-за слизеринцев – они, как обычно, ведут себя слишком нагло. Может быть из-за наступающей осени – хотя они не может похвастать сезонной рефлексией. А может быть дело в одном конкретном человеке…
Он рассматривает густые заросли Запретного леса на другом берегу озера, вдыхает плотный, терпкий запах трав и листвы и все никак не сможет взять себя в руки. Встать, свободно расправить плечи и упрямо взглянуть вперед. Хочется еще немного полежать вот тут, понудить вместе с Перси и дождаться, наконец, когда желание полета вернется, и мышцы начнет приятно тянуть в предвкушении. Чертовых слизеринцев он выкинет из головы и завтра же пойдет к Макгонагалл с расписанием тренировок. Пусть делают, что хотят, но они начнут в ближайшее время.
Когда появилась эта «квиддичная» зависимость, он и сам не знал. Поначалу фанатеть было легко и интересно, но с каждым годом увлечение все больше и больше покоряло сердце. И постепенно приходило понимание, что к этой любви прилагаются еще и серьезные испытания на выдержку, ум, логику и, особенно, силу воли. И учиться, и тренироваться, и играть было тяжело. Но это была приятная нагрузка. Даже когда их команда проигрывала, он вместе с болью чувствовал удовлетворение: он выложился на все 100, он сделал все, что мог и умел, даже если этого было недостаточно, но он ни разу не опустил руки. А это значит, что он может еще, может лучше и больше. И он шел и делал: тренировался до седьмого пота, гонял команду, составлял схемы, и все больше и больше погружался в это сумасшествие. А когда понял, насколько увяз, то уже и не мог и не хотел что-то менять. Квиддич стал для него всем.
Спина затекает, и какой-то вылезший не к месту корень тычется в больное ребро. Оливер немного меняет позу, устраиваясь боком, и выхватывает сонным взглядом левую коленку Перси. По ней ползет маленькая ярко-салатная гусеница. Он протягивает к ней указательный палец, и она охотно продолжает свое путешествие по его ногтю.
– Львиный прайд на отдыхе? – слышится за спиной глумливый голос, и Оливер недовольно оборачивается. – Какая пасторальная картина.
– Зависть – плохое чувство, Монтегю, – ехидничает Оливер в ответ. – Будь добр, выгуливать своего тролля подальше, чтобы ее не испортить.
– Я щас кому-то рожу испорчу, – рычит на это Флинт и тянется к подобравшемуся Вуду.
– Опять за старое, – недовольно бурчит Перси, проснувшись. Он неторопливо поднимается и подхватывает учебники. – Оливер, я пошел.
– Катись колбаской, – вяло кивает Монтегю, так как Вуд и Флинт уже ни на что не обращают внимания, сцепившись намертво, катаясь по траве и дубася друг друга. – Голубки, вы бы постеснялись при всех-то.
– Чего?! – в два голоса рявкают они, на миг переводя взгляд на Грэхема, и тот устало зевает.
– Того самого, – он разворачивается к замку.
Скучно, скучно. Вылазка на окраину Запретного леса прошла почти безрезультатно. Никаких ягод они не нашли, хотя Хагрид распинался о них направо и налево. Видать, перепутал что-то. Но зато Грэхем поймал еще одну бабочку в свою коллекцию.
– Потопали, Марк, мне еще обход делать, – он рассеянно тянет себя за значок старосты, прицепленный к нагрудному карману рубашки. – Потом его добьешь.
– Вот-вот, проваливай, троллина, – бурчит Оливер, и тут же получает хук слева, а Флинт удовлетворенно разворачивается следом за другом.
– Чертов псих, – негодует гриффиндорец, пытаясь убрать с рубашки пятна крови. Этот придурок опять расквасил ему нос. Но он тоже неплохо залепил ему под глаз – синяк будет. Жаль, Перси со своими знаниями всех нужных юным горячим подросткам заклинаний уже ушел.
– Не скучай, Бэмби, – рыкает Флинт и догоняет Монтегю.
А Вуд в остервенении сжимает кулаки. Бэмби, чертов олененок Бэмби! Как смешно! С чего вдруг он дал ему это прозвище? За красивые глаза, не иначе. И за гибкое, ловкое тело. Олень, блин! А его самого иначе, как троллем и не назовешь. Тупой, бешеный псих без тормозов.
Монтегю слушает отдаленные чертыхания и уже привычно поражается. Эти двое вводили его в ступор. В своем почти болезненном пристрастии к квиддичу, они были готовы разорвать соперника даже вне поля. И с каждым годом противостояние только ожесточалось. А может быть, квиддич – не единственная причина? Он флегматично размышляет над этим, разглядывая, наливающийся синим, заплывший глаз Флинта, идущего рядом. Как бы ни было, но, Мерлин свидетель, ни к чему хорошему это не приведет.

***
Эти стычки стали обыденностью. Ритуалом, который курсы перенимали друг у друга каждый год. Все обучение проходило под эгидой соперничества и взаимной неприязни. Но для Оливера они стали какими-то сугубо персонифицированными. Все из-за Маркуса Флинта, будь он неладен. Они не только играли друг против друга, а как будто боролись не на жизнь, а на смерть. Но вместе с тем, где-то глубоко-глубоко внутри, признавали силу и умения соперника. Даже когда Слизерин праздновал очередную победу, и на лице Флинта расползалась самая мерзкая и противная ухмылка, Оливер знал, что победа досталась ему самой нелегкой ценой. И Маркус это тоже знал. Даже когда они играли грубо, нечестно и откровенно бездарно, они не теряли целеустремленности и всегда добивались своего. И это знал Оливер. И это не давало ему сдаться, заставляя ночи напролет зависать над книжками по квиддичу и загонять команду при любом удобном случае.
Слизеринцы же как будто делали им одолжение, каждый раз выходя на поле. И выигрывали, используя самые мерзкие ходы. Ударить противника побольнее, наполнить его сердце разочарованием и горечью. Чем не достойная цель? Флинту она более чем нравилась. Особенно, когда побежденная команда уходила в раздевалку, и их капитан шел последним, опустив голову в почти что отчаянии. О, оно определенно того стоило. Монтегю мог сколько угодно смеяться над ним по этому поводу, но он не собирался проигрывать этому хиляку с большими карими глазами, как у мелкого рогатого.
Но Грэхем не просто смеялся. Наблюдая за таким яростным противостоянием, он все больше и больше убеждался, что такое крепкое и сильное чувство не только взаимно, но и будет разделено. Пару лет он просто развлекался, участвуя во всех этих стычках и конфликтах. А с приходом в команду гениального Поттера, взаимная ненависть вышла на новый виток, и он предпочел отступить, наблюдая и оценивая ситуацию. Здесь, возможно, стоит действовать более тонко и брать гриффиндорцев не только грубой силой и напором, но и хитростью. А еще взять в расчет гормональную бурю пубертатного периода, когда душевые все чаще и чаще заняты, а неудовлетворенное желание выливается в усиленные тренировки. У него складывается впечатление, что Флинт, раз за разом выбивая пыль из гриффиндорского капитана, волей-неволей, неосознанно подводит Вуда к иному воплощению их страстной ненависти. Наблюдая эти валяния в траве и удары в полсилы, ему кажется, что, еще немного, и возня превратится в объятия, а укусы – в поцелуи. И насмешка не заставляет себя ждать. Ему даже завидно в какой-то момент, если он не ошибся с перспективой. И он даже высказывает это предположение вслух, на обратном пути к замку. На что тут же получает болезненный тычок в бок.
– Следи за словами, Грэх, – возмущается Маркус, но как-то уж слишком деланно. – Сдался он мне…
– О, так не этого Вуда ты зовешь по ночам, а какого-то другого? – подкалывает его Монтегю.
– Врешь ты все, – Флинт и злится и пугается такого заявления – а вдруг правда?
– Естественно, вру, – смеется тот. – Ведь я и так видел, как ты на него дрочишь.
За что получает еще один тычок.
– Следи за собой, извращенец. Можно подумать ты святой со своими то Уизли, то Блетчли.
– Ну, что поделаешь? Нравятся мне рыжие, – хихикает Монтегю, а сам внутренне удивляется – заметил все-таки.
А ведь он ни словом, ни делом никогда даже не намекал, а Марк все равно увидел его заинтересованность и сделал правильные выводы. Те, кто считают его тупым и недалеким, сильно ошибаются. Все это – фикция, пыль в глаза. Весьма удобная в большинстве случаев.
– Хотя, знаешь, сама идейка неплоха, – вдруг выдает Флинт, и Грэхем от удивления даже сбивается с шага.
– Которая?
– Сблизиться с гриффиндорцами, втереться в доверие, выведать секреты и дезориентировать их на матче, – рассказывает он, и Монтегю злорадно усмехается.
– Правда думаешь, что это сработает? Прости друг, но тебе навряд ли удастся кого-либо из них охмурить с твоим-то характером и внешностью, – сомневается он.
– О, я знаю человека, который мне не откажет, – ухмыляется Флинт, и Грэх понимает, что – вот та хитрость и тайный план, которые добавят красоты и интриги в их последующие отношения. И он с удовольствием в этом поучаствует.

***
– Ненавижу зеленый горошек, – бухтит Рон, ковыряясь вилкой в рагу.
– Так не ешь, – предлагает Гарри, и тут же к ним цепляется проходящий мимо Малфой со своей свитой.
– Что, Потти, учишь Уизела уму-разуму? – ерничает он, на что Рон тут же вскакивает с места.
– Да я тебе сейчас…
Над ним сразу же нависает Крэббо-Гойловская туча, но он не теряется, а пихает одного в сторону, другому отдавливает ногу. Малфой бросается к Гарри, и тот защищается, пиная его под коленку. Начинается бурная возня, и старшие курсы подтягиваются, чтобы их успокоить.
– Гарри, прекрати, – пытается остановить его Вуд, оказавшись ближе всех.
В одной руке у него смятая бумажка, исписанная линиями и стрелками, в другой – стакан томатного сока. И, конечно же, в порыве, он про него забывает, дергает рукой, и подошедшие Монтегю и Флинт оказываются облиты. Маркус сатанеет в момент, кидаясь на Вуда. Младшие поддерживают их нестройным хором и продолжают возиться. Грэхем очищает мантию заклинанием и отходит в сторонку, флегматично наблюдая за кучей дерущихся. И только строгий голос Макгонагалл приводит всех в чувство.
– Немедленно прекратите, – тела застывают, а потом неохотно отрываются друг от друга.
– Это Поттер начал, – тут же врет Драко, на что гриффиндорцы отвечают возмущенными возгласами.
– А вы поддержали, я смотрю, мистер Малфой, – продолжает сурово декан. – С обоих факультетов по 20 баллов.
Она обращает холодный взгляд на Вуда и Флинта.
– А вы, как старшие, должны были остановить потасовку, а не вступать в нее. После уроков в мой кабинет на отработку, – непреклонно говорит она. – Мистер Монтегю, вас это тоже касается.
– Но…
– В профилактических целях, – заканчивает она и уходит за преподавательский стол.
Спорщики разбредаются по своим местам, сердито посматривая друг на друга. Но наказание – есть наказание.
– Все из-за твоего гороха, Рон, – сердито подводит итог Гермиона.
– Это все из-за Малфоя, – взрывается тот.
– Да тише вы, а то опять попадет, – злится Гарри, и они, наконец, притихают, ожесточенно поглядывая на слизеринский стол.
Там тоже идет недовольная перепалка. Малфой пытается скрыть ехидное удовольствие, а Флинт по привычке переругивается с Монтегю.
– А у меня, между прочим, были планы, – сетует тот.
– У меня тоже – начистить ему морду еще раз, – злобно фыркает Маркус.
– Как думаешь, что за отработку придумает кошатница? – устало спрашивает Монтегю, но Флинт сейчас навряд ли беспокоится об этом.
– Да плевать, – отмахивается тот.
Прямо сейчас все его внимание сосредоточено на гриффиндорском капитане. Кончик языка Вуда скользит по губам, слизывая кровь с царапины, и он ловит себя на том, что не может оторвать от него взгляд.
После уроков они втроем оказываются у кабинета Трансфигурации почти одновременно. Попытались было потолкаться в дверях, но Макгонагалл их быстро остановила. Они рассаживаются за парты, и она осуждающе вздыхает.
– Ваша отработка будет заключаться в эссе. Как минимум на пять пергаментов длиной. Я прекрасно осведомлена о том, что вы двое, – она указывает на Вуда и Флинта, – обожаете квиддич. А вот почему обожаете, вы мне и напишите. Мистер Монтегю, вы можете писать о чем-то другом, что любите, вместо квиддича.
Они потрясенно молчат несколько секунд, а потом Монтегю сдавленно прыскает в кулак. Ну и меры наказания у старой кошки. Капитаны кидают на него злобный взгляд, а Макгонагалл выразительно молчит.
– Приступайте.
Она садится проверять работы пятикурсников, а они склоняются над пергаментами. А ведь это та еще задачка: пять пергаментов – не два и не три. Но стоит только начать, как писанина затягивает. Монтегю пишет о бабочках. Не то, чтобы они были такой уж страстью, но квиддич на их фоне почему-то проигрывает. Однажды на каникулах, пару лет назад, четырехлетний кузен заставил его немало часов провести в саду, отлавливая живых прелестниц. Ребенок, конечно же, мало что в них понимал, но Грэхем проникся. Без фанатизма, но с определенной долей восхищения и любования чем-то мимолетно и незабываемо прекрасным. Как морозный ранний закат или первая гроза. Это, пожалуй, был его единственный «грешок» на поприще сентиментальности, к которому он не относился со скепсисом.
Они корпели чуть больше двух часов. Монтегю даже закончил раньше, дожидаясь Флинта и проверяя ошибки. А Флинт с Вудом опять-таки проявили синхронность, одновременно подорвавшись к преподавательскому столу. Макгонагалл приняла работы, проверила наличие всех пяти листов, вернула обратно и серьезно воззрилась на троицу.
– Мистер Вуд, мистер Флинт, а теперь обменяйтесь…
– Кольцами, – задушено хихикает Монтегю, и опять получает злобные взгляды.
– Работами, – давит декан. – Я надеюсь, это поможет вам лучше понять друг друга и прекратить эти бессмысленные драки. В противном случае, если подобное повторится, я отстраню вас обоих не только от тренировок, но и от игр. Будьте уверены, это в моих силах. А вашу работу, мистер Монтегю, в следующий раз я прочту перед всем потоком. Быть может, это заставит вас перестать быть таким легкомысленным. Теперь, можете быть свободны.
Они выходят из кабинета, и Вуд торопливо исчезает.
– Держу пари, там бред полнейший, – хмыкает Маркус, смотря ему вслед.
– Держу пари, Вуд подумал то же самое, – смеется Грэхем.
– А о чем ты писал? – интересуется тот.
– Не скажу, – отмахивается он. – Зная вас – все тайное скоро станет явным, так что пусть будет сюрприз. Что будешь делать, когда тебя отстранят? Она ведь не шутила.
– Не отстранят, – протестует Флинт. – Стоит только не попадаться на глаза и дело с концом.
Монтегю лишь усмехается на это. Старая кошка и не подозревает, что дала им козыри в руки, раскрыла их друг перед другом, и теперь у них найдется еще больше причин для издевательств. Или это был некий тонкий расчет? И она, и правда, надеялась, что они поймут друг друга и сделают шаг к примирению? Кто знает? В их случае не угадаешь.
– Дашь потом почитать? – улыбается он.
– Да я всю команду заставлю выучить наизусть, – предвкушающе обещает Флинт. – И только попробуйте не воспользоваться этим.

***
«Летать для меня как дышать. Я хочу есть, и я ем, хочу спать – сплю. Хочу летать, и иду на поле. Это естественно. В игре правила не меняются, но каждый раз она – разная. Как новый день, не похожий на вчерашний. Я живу ею…»
Оливер сосредоточенно вылавливает каждое слово. Они выплавляются у него в мозгу индийской сутрой, которую он теперь будет читать каждое утро вместо молитвы. Какой, к черту, индуизм, когда тут такие откровения? Мерлин, он и не знал, что Флинт такой. Ему не важен сейчас слог, ошибки и художественные сравнения. Он читает между строк и видит душу, настолько же увлеченную квиддичем, как и у него. Это не просто игровое соперничество или противостояние факультетов. Они как будто столкнулись сердцем, и Вуд понимает, что больше никогда уже не сможет смотреть на Флинта по-прежнему. Черт, черт, черт… Он не просто не сможет, он не захочет. Теперь, когда он знает, каков тот на самом деле. В десятый раз перечитывая криво исписанные пергаменты, он ловит себя на мысли, что было бы, если… Если бы они были на одном факультете – они бы были непобедимы! Или, если бы были не в Гриффиндоре и Слизерине, – их противостояние было бы только в игре, и они могли бы не ненавидеть друг друга за пределами поля. Возможно, они могли бы даже общаться. Нет, не дружить, но просто хоть раз спокойно поговорить и выяснить, наконец, что же мешает им нормально сосуществовать. Оливер тешит себя надеждой и одновременно пугается подобных мыслей. Если даже сейчас они не хотят ничего сделать со своим противоборством, какой смысл гадать на неизвестное? Даже несмотря на то, что он сидит сейчас на Прорицании.
– Я вижу над тобой ужасную беду, – Трелони изменяет своей привычке и на этот раз зависает не только над Поттером. – Смерть принесет тебе…
Ее голос пропадает под дружными смешками однокурсников, а Оливер вздрагивает. Он не верит во всю эту чушь с предсказаниями. По крайней мере, не от Трелони. Гораздо более дурной знак он видит в ехидничающих и довольно на него посматривающих слизеринцах, выходящих с Зелий. От Снейпа даже любимый курс улыбающимся не выходит, так что сомневаться не приходится. Флинт наверняка уже понаделал копий его эссе и раздал всем желающим. И, конечно же, вечером на тренировке они не могут пройти мимо гриффиндорцев спокойно.
– «Ах, если бы вы только знали, как я люблю квиддич!» – начинается с задних рядов.
– «Нет ничего лучше свиста ветра в волосах и синего неба над головой», – противными голосами подхватывает середина.
– «Квиддич – это моя жизнь», – ехидничают впередиидущие, и гриффиндорцы в недоумении застывают.
– Чего это они? – удивляется Алисия, придерживая Вуда за рукав.
– Чтоб я знал, – отнекивается тот, стараясь не краснеть.
– Ну, что, «вратарь всех времен и народов», – подначивает Флинт, останавливаясь вплотную напротив Оливера. – Следующую игру ты нам тоже сольешь? Ведь «никакими усилиями и тренировками не достичь высот без должной страсти и любви к этой игре».
Вуд звереет и накидывается на него, но обе команды их быстро растаскивают, завидя на горизонте мадам Хуч, контролирующую тренировки.
– Не думай, что тебе это сойдет с рук, тупой тролль, – шипит Оливер, поправляя измятую мантию.
– Правда думаешь, что этим нас запугаешь? – рычит в ответ Флинт, и Монтегю поспешно уводит его к раздевалкам.
– Оливер, что это сейчас было? – начинает Анджелина, и ее поддерживают близнецы.
– Кого это Флинт цитировал?
Вуд в ответ лишь машет рукой, мол слизеринцы, как обычно, плюются ядом, и пытается отцепить застрявший ремешок защиты на руке. Команда рассредоточивается по полю, начиная разминку, а к Вуду подходит Спиннет.
– Лив, вы от этого сами еще не устали? – она отодвигает его руку и спокойно расстегивает пряжку с первого раза. – Что произошло?
– Не устали, как видишь, – грубит он и тут же поднимает руку в извиняющемся жесте. – Прости, он просто придурок.
– Придурком он был и вчера. Зачем так яростно реагировать? – она придирчиво перебирает прутья метлы и одновременно бросает на него заинтересованный взгляд. – Что между вами происходит? И почему он назвал тебя «вратарем всех времен и народов»?
Оливер вздыхает, решая рассказывать или нет. Алисия хоть и младше, но «свой в доску парень», они дружат с самого ее поступления, и он может доверить ей все, что угодно.
– Это из-за отработки Макгонагалл, – они заканчивают с наклонами и переходят к растяжке. – Она задала нам написать эссе о том, почему мы любим квиддич, и прочитать друг у друга.
– И почему тогда Фред и Джордж не кричат о том, как Флинт его любит? – улыбается она, и так уже зная ответ. Вуд не такой человек. Даже в запале, он не сказал бы того, что узнал, при всех. Только один на один. Он ведь честен до мозга костей. Хотя, женская интуиция подсказывает, что все может быть не так просто.
– Ну, не могу я так, Ал, – Вуд торопливо хватает метлу, заканчивая упражнения и стараясь уйти от неудобного разговора. – И не хочу опускаться до их уровня.
– А мне сдается, что не только поэтому, – она догоняет его, пристраиваясь рядом.
– Ничего подобного, – отнекивается Вуд.
– Может быть, – не настаивает она. – Но, Лив, ты всегда можешь с нами об этом поговорить. Или, хотя бы, со мной.
– Хорошо, как только буду знать, о чем говорить, – соглашается он, и они выходят на позиции, начиная тренировку.

***
Неожиданный ливень застает его почти у самого замка. Вуд спешит к воротам под навес, забывая про водоотталкивающие чары. Торопливо отряхивается и не замечает Флинта, лениво рассматривающего капли дождя. Оливер врезается в него на полном ходу, и слизеринец тут же толкает его в ответ.
– Глаза разуй, дятел, – рычит Флинт, а Оливер переступает с ноги на ногу, потирая локоть.
– Не рассыплешься, тупой тролль, – язвит он в ответ и спешит убраться с места встречи.
– Что, дружки кинули тебя в выходной? – несется ехидное вслед, и он оборачивается, парируя.
– А твои, наконец, устали от твоей тупости?
– Я тебя урою, Вуд, – тут же дергается к нему Маркус, хватая за мантию и прижимая к стене.
– Устанешь, пока будешь рыть и проиграешь нам с позорным счетом, – лениво отвечает Оливер, внезапно меняя озлобленность на скрытый интерес. После того эссе, он больше не может продолжать эти стычки. Хочется хоть раз спокойно поговорить. Или чтобы вместо оскорблений Флинт просто прошел мимо, не сказав ни слова.
– Не надейся, – Флинт его отпускает, настороженно разглядывая необычную реакцию.
Оливер отряхивает мантию и уходит во внутренний двор. А Флинт хмурится, размышляя. Какой-то странный сегодня гриф.
С того времени Вуд перестает на него реагировать. Нет, он так же огрызается и дерется, когда провоцируют, но сам никаких шагов не делает. Как будто Слизерин превратился из непреодолимой команды в обычного соперника вроде Равенкло. И это злит Флинта больше всего. Ему хочется хорошей драки с выбитыми зубами, и чтобы Вуд снова видел в нем врага, а не простого охотника.
– Ты по нему скучаешь, что ли? – смеется Монтегю.
Флинт, нагло развалившийся на кровати старосты, запускает в него учебником по гербологии.
– Да иди ты! – в сердцах восклицает он. – «Скучаю»! Этот гребанный гриф бесит меня до невозможности!
– Может быть, – кивает Грэхем, потирая ушибленную макушку. – А еще ты хранишь его эссе в прикроватной тумбочке как самое дорогое.
– Эту бредятину? – возмущается Маркус. – Да она у Малфоя где-то валялась.
– Ага, одна из копий. А оригинал? – не отстает Монтегю. – Просто ты скажи, и, если что, ребята оставят твоего «олененка» в покое.
– Ты на что это намекаешь? – Флинт злится уже не на шутку, глядя, как тот смеется.
– Ни на что, – отвечает Монтегю. – Просто тебя, по всей видимости, тоже затягивает эта игра. Смотри, не обожгись.
– Без тебя знаю, – фыркает он.
Игра игрой, но он не думал ни о чем таком. Грэх иногда бывает слишком мнителен и горазд выдумывать невесть что. Так что с предупреждениями он лезет напрасно. Та романтичная хрень, которую написал Вуд в эссе, вызвала у него только приступ безудержного смеха до икоты. Ничего компрометирующего или полезного про их команду там не было. А вздыхать о радости полетов он и сам может.
На встречах между тренировками они продолжают свои подначки и даже придумывают Вуду еще несколько обидных прозвищ, типа «Сопливого Квоффла» и «Капитана Нытика». Тот привычно огрызается, но слишком быстро теряет интерес к препирательствам. Это злит Маркуса еще больше и вынуждает идти на крайние меры.
Как-то раз они с Монтегю засекают Вуда после отбоя, засидевшимся в переходах между классами за «Квиддичным обозревателем». Подкарауливая у одной из вращающихся лестниц, Флинт достает палочку, и Монтегю тут же его останавливает, намекая, что вполне можно обойтись и снятыми старостой баллами. Но Флинт лишь шипит на него, кидая простенькое толкающее заклинание в поднимающуюся спину. Журнал взлетает вверх, когда Вуд взмахивает руками и, потеряв равновесие, неуклюже падает вперед. Разбивает подбородок и колени в кровь и вывихивает правое запястье. Флинт кровожадно скалится, а Грэхем лишь качает головой. Слишком грубо. Да и в следующий раз Вуд может упасть не так удачно, и играть грифам придется без своего капитана. Флинт так встречает его еще несколько раз, и к Рождеству Монтегю уже всерьез опасается за жизнь Вуда и за разум Маркуса. Последний просто сходит с ума. Чем больше он напирает, тем глубже Вуд уходит в оборону. Легкий шепоток ползет по старшим курсам, но быстро теряет актуальность, сменяясь ежедневно пополняемыми пересудами о противостоянии Малфоя и Поттера. Вот кто не заботится ни о каких формальностях, смело вступая в каждый новый раунд. В конце концов, на Святочном балу, наблюдая за уверенным танцем Вуда и Спиннет, Грэхем не выдерживает. Говорить что-то Марку сейчас бесполезно, поэтому он решает действовать сам. Последний поход в Запретную секцию библиотеки подкинул ему весьма интересную идею, как можно попробовать «помирить» двух капитанов.
Обладая весьма привлекательной внешностью, он может приглашать кого угодно, не боясь отказа. И против одного из долговязых Уизли его харизма определенно может сработать. Он безошибочно определяет Фреда и направляется к их столу. Джордж – натурал, как донесла разведка, а вот второго близнеца можно будет попытаться смутить. Хотя, одна только картина онемевших от шока гриффиндорцев уже стоила этой попытки. По залу прокатывается восхищенный вздох удивления, смех и даже присвист. Слизеринцы на это лишь фыркают, беззлобно ехидничая и заговорщицки улыбаясь. Мало у кого хватало смелости пригласить на танец человека одного с ним пола. Особенно на Балу. Да и такие отношения обычно не афишировались, хотя и вполне принимались.
Удовлетворившись реакцией окружающих, Монтегю уверенно ведет рыжего на танцпол. Тот привычно скалится, заинтересованно рассматривая партнера. Определенно кто-то что-то задумал.
– И к чему такая показуха? – заинтригованно спрашивает Фред. Ему на самом деле интересно. Он ждет подставы, но, чем черт не шутит, вдруг слизеринец сразу проговорится.
– Ну, не все же вам привлекать внимание, – Грэхем не скрывает коварную усмешку.
– Завидно?
– Еще бы, – смеется он. – А вообще, Уизли, дело есть. Весьма, так сказать, пикантное.
– А ты, и вправду, думаешь, что мы будем вести с вами дела? – притворно журит его Фред, про себя удивляясь. – Бедный, наивный слизень.
– Спасибо за комплимент, – Грэхем прижимает его сильнее, откидываясь вместе с ним в провокационном па. – Но я говорил не о «вас», а о тебе конкретно.
– Обо мне и о… тебе? – улыбка на губах гриффиндорца застывает, и Монтегю держится из последних сил, чтобы не засмеяться ему прямо в лицо.
– Именно. Только не в том смысле, в котором ты успел подумать. Ты мне, конечно, весьма и весьма интересен, но я не люблю рыжих, – лукавит он, продолжая следить за реакцией.
– Какая жалость, – Уизли собирается в момент, возвращая колкость и взгляд. Между ними возникает странное напряжение, запутавшееся в намеках. И, на миг пугаясь его, Фред все-таки решает продолжить эту игру. – Ну, так что за дело, Монтегю?
– О, тебе понравится, – обещает тот. – Макгонагалл собирается отстранить наших капитанов, если еще раз застукает за дракой.
– И в чем проблема? Это вы обычно лезете на рожон, – протестует Фред.
– Уж кто бы говорил, – фыркает Монтегю. – Сойдемся на том, что оба хороши.
Фред склоняет голову набок и с интересом смотрит на него. Сойтись? Он сейчас так шутит? Слизеринец бросает предупреждающий взгляд и продолжает.
– Так вот. Думаю, ты и сам прекрасно видишь, что ситуация накаляется. Так что такая нерадостная перспектива весьма вероятна. Поэтому предлагаю направить их энергию в более мирное русло.
– Ты сейчас так шутишь? Или вместо сока хлебнул огневиски и, в порыве гуманизма, говоришь вполне серьезно, хоть и неадекватно? – предполагает Фред, смотря на него, действительно, как на сумасшедшего. Со смесью жалости и недоумения.
– Ни то, ни другое, – Монтегю спокойно улыбается, ожидая, когда до Уизли дойдет, параллельно наслаждаясь гибким телом в руках. Он лениво рассматривает веснушки на скулах, замечая, как у грифа краснеют кончики ушей. – Только если ты не пылаешь страстью к вашему капитану, конечно.
– Не той, – хихикает Фред и более-менее приходит в себя. – А тебе какой резон исполнять роль толстозадого Купидона?
– И опять, спасибо за комплимент, Уизли. Смотрю, моя персона весьма популярна в ваших рядах, раз речь пошла о моем заде, – Монтегю переиначивает и придирается к словам, настолько нагло флиртуя, что даже Уизли сразу не догадается.
– Ну, ничего себе у тебя самомнение, – восхищается Фред, но не дает сбить себя с толку.
– Всегда пожалуйста, – Грэхем обворожительно улыбается. – Но, как я тебе и сказал, меня волнует лишь перспектива самой скучной игры за последние лет пять. Без Вуда, Поттер вас и с двумя снитчами не вытянет.
– О, так ты высокого мнения об Оливере, – констатирует тот.
– Я не вижу смысла отрицать правду, – пожимает плечами слизеринец. Вальс сменяется более медленной композицией, и он немного отодвигается от партнера. – Да, да, ты не ослышался.
Он поднимает глаза к потолку, выражая свое недовольство недалекостью оппонента.
– Это вообще-то пугает, – объясняет Фред. – И чего ты хочешь от меня?
– Помощи, естественно, – отвечает Монтегю.
– Откуда мне знать, что это не ваш очередной заговор? – прищуривается тот.
– А мне может Нерушимую клятву дать, чтобы ты, наконец, перестал дрожать от страха? – выдержка дает трещину, и он торопливо прикусывает язык.
– Мы с тобой оба в командах, Монтегю. И ты сейчас говоришь о моем друге и капитане. И о своем вроде как друге и капитане. А цели преследуешь чисто слизеринские? Поднасрать и съебаться бочком? – Уизли тоже начинает злиться, и, сквозь застывшую на губах улыбку, злость эта выглядит очень внушительно.
– Да я и не отрицаю того факта, Уизли, что ты мне хрен поверишь без каких-либо гарантий, подтверждающих мои добрые намерения. Так что готов к обязательствам. Взаимным, – усмехается он, игнорируя его злость и выделяя последнее слово.
– Ага, ты на мне женишься, – фыркает Уизли, не веря.
– Я уже сказал, что ты не в моем вкусе. Ты нудный, Уизел, – подначивает Грэхем.
– А ты слишком самонадеян для слизеринца, Монтегю, – парирует тот и задумчиво кивает. – Но согласен обсудить «обязательства» позже, в приватной обстановке.
– Хорошо. И надеюсь, этот разговор не уйдет дальше одного Уизли, – предупреждает Грэхем.
– Смотря какого, нас много, – Фред показывает ему язык и разрывает объятия, возвращаясь к гриффиндорцам.
Монтегю идет к Маркусу, и к ним тут же неторопливо подтягиваются Пьюси и Боул. Только они начинают выспрашивать о причинах необычного поведения, как карман парадной мантии Грэхема взрывается с негромким хлопком, выбрасывая фонтан конфетти и обрывки этой самой мантии. Блестящие бумажки накрывают облаком их стол и всех присутствующих, а когда оседают, глядя на рассерженные лица слизеринцев, Монтегю может только захохотать.
– Вот ведь, паршивец!

***
Выходку Монтегю и реакцию Фреда обсуждают еще неделю. Судачат в коридорах, оглядываются на рыжих и хихикают на уроках. Близнецы же на все это лишь ослепительно улыбаются, и, глядя, как один из них довольно часто краснеет, становится слишком просто определить кто из них Фред. Поэтому встречаются они только после выходных. Монтегю зажимает его в нише между вторым и третьим этажами после отбоя и шепчет в самые губы.
– Ты должен мне мантию, Уизли.
– Я – «бесприданница», милый. Так что, это ты будешь меня обеспечивать, – ехидничает Фред, продолжая флирт.
– Договорились, с моей стороны обязательства будут материальными, – тут же подхватывает слизеринец и отпускает его.
– Весьма и весьма, – предупреждает тот.
– Смотри, как бы ничего не лопнуло, – парирует Монтегю. – Тогда ты, в ответ, сходишь со мной кое-куда.
– Я же не в твоем вкусе, – подкалывает Уизли, внутренне подбираясь.
– Вкусы можно пересмотреть, а ты не обольщайся раньше времени, – осаживает его Монтегю.
У него на Уизли большие планы, и свидание с ним, хоть и не на последнем, но и не на первом месте. Пока. Надо еще понаблюдать за ним.
– Ты сейчас разбиваешь мне сердце, – притворно всхлипывает тот.
– Я тебя еще не видел голым, чтобы оценить «по достоинству», – улыбается он на эти кривляния. – Ну что, будешь слушать или мы так и будем танцевать вокруг да около?
– Буду, – хмыкает Фред, охотно заканчивая с любезностями.
Вообще, он посматривал на слизеринцев. В чисто физическом плане, потому что с морально-этическим были всем известные проблемы. Дурацкие предрассудки мешали, обычно, только младшим курсам, старшие же весьма терпимо относились к предвзятому отношению со всех четырех сторон. За известными исключениями. И, конечно же, он обращал внимание на Монтегю. Худощавый, достаточно жилистый, выше него почти на голову, темноволосый и вполне привлекательный юноша подкупал своей харизмой весьма скрытного, но приятного в общении человека. Да и в квиддиче тот был выше всяких похвал. Близнецы любили разыгрывать, придуманные Вудом, комбинации со свойственным им азартом и сами с удовольствием импровизировали, поэтому, когда на пути возникали охотники Слизерина, уйти от них было делом высшего пилотажа. Играть с Монтегю было интересно. А это неожиданно прозвучавшее на Балу предложение было настолько интригующим, что Фред не смог отказать. Гриффиндорцы, конечно, были в шоке. Даже привычные к безумствам близнецов, они посчитали эту выходку чересчур безрассудной. Хоть и не осуждали, но предпочитали смотреть на это только сквозь призму чудаковатости рыжих. Единственным, кто поддержал его был, конечно же, Джордж. И, как ни странно, Оливер. С Джо все понятно – они, как одно целое, не могли не разделять общих взглядов на авантюры. А вот Вуд просто задумчиво посмотрел на Уизли и пожал плечами. Во Фреде, как в игроке, он был уверен, а вмешиваться в личную жизнь не собирался.
– Я сказал, что ты пригласил меня на свидание, – вспоминает Фред. – Это, наверное, самое правдоподобное объяснение, почему ты ко мне подошел.
– Я хотел предложить то же самое, – кивает Монтегю. – Фальшивые отношения будут прикрытием наших настоящих дел.
– И что же ты придумал? – ерничает тот.
– О, ничего такого, что бы ты еще не делал, – Грэхем возвращает колкость и с интересом посматривает на рыжего. Черт, а ведь он красив. И рыжие ему действительно нравятся, как бы он ни открещивался. И эта близость сейчас будоражит кровь, путая мысли и сбивая дыхание. – Прогулку в Запретный лес.
– И всего-то? – Фред разочарованно надувает губы и вздыхает. Он ожидал большего. Слизерин действительно не умеет развлекаться.
– Дослушай, прежде чем делать выводы, – останавливает тот его. – Более чем уверен, что ты со своим братцем уже давно облазил всю Запретную секцию библиотеки вдоль и поперек. Но, наверняка, вы пропустили разделы с Гербологией и опасными видами растений.
– Мы прошлись «по верхам», – пожимает плечами Фред. – А ты нашел там что-то интересное?
– Нашел. Траву, помогающую в исполнении желаний, – кивает Монтегю.
– Угу, траву. В лесу. Замечательно, – фыркает Уизли и показушно зевает. – Не думал, что ты такой скучный, слизень. Видать, только на игре можешь выдать что-то полезное.
– Скучно не будет, – злится Монтегю. Это обидно, в конце-то концов, и он не думал, что пакостник Уизли будет таким ехидным занудой. – Ее сначала найти нужно. А чтобы она выполнила желание и вовсе приложить массу усилий. Мне казалось, что ты более импульсивен с таким-то характером.
– А я и не думал, что ты такой обидчивый. Сложно будет с тобой «встречаться», – прыскает в кулак Уизли, и Монтегю понимает, что тот просто издевается над ним, проверяя границы терпения и серьезность намерений.
– Учти это в следующий раз, – он окидывает его предупреждающим взглядом, на что Уизли лишь шире улыбается.
– Обязательно. Итак, трава. Расскажи подробнее.
Монтегю, немного подумав, вздыхает. Теперь уже нет смысла поворачивать назад, и остается только воплотить в жизнь его план. Эх, Флинт, если все пройдет удачно, то ты должен будешь им по гроб жизни.
– Трава эта имеет длинное название на латыни, что тебе, конечно же, ничего не скажет, но дословно что-то вроде «стань ближе к желаемому, всем сердцем». Тонкая, маленькая, растет у подножия старых сосен. Имеет голубоватый цвет.
– Сразу вопрос, Монтегю, где мы возьмем ее, когда на носу февраль? – Уизли досадливо фыркает. – Или будем высаживать ее в оранжерее Спраут?
– Ты меня слышал? Я говорил о Запретном лесе, – отвечает тот. – Мы ее там должны найти. И растет она в любое время года, если захотеть.
– «Захотеть», это как? – прищуривается рыжий.
– Узнаешь, если не будешь перебивать, – и Уизли торопливо кивает, обращаясь в слух. – Так вот. Нужно просто найти старые, оставшиеся с осени, побеги. Поливать их сладкой водой, а когда вырастут, сорвать и подложить нашим капитанам.
– Ага, в штаны, – опять ехидничает тот, и Монтегю взвивается.
– Ты нарываешься, Уизли? – он прижимает его к стене, с силой давя локтем на горло. – Если передумал, то не ссы сказать это прямо.
– Извини, правда, больше не буду, – сдавленно шепчет Фред. Кто же знал, что слизеринец только притворяется адекватным.
– Твой язык тебя погубит, Уизел, – Монтегю отпускает его, успокаиваясь.
– Может быть, – уже весело хмыкает Фред и опять подначивает. – Не думал, что ты любишь такие грубые «ласки».
– Грубыми они будут, когда будем изображать перед другими влюбленную парочку, – с садистским удовольствием обнадеживает его слизеринец.
– Звучит многообещающе, – не ведется Уизли и возвращается к прерванной теме. – И как эта трава работает?
– Обычно, ею пользуются для привлечения успеха в делах и предприятиях. Неважно в каких, в злых или добрых. Поэтому-то она и оказалась в Запретной секции. Ее отыскивают перед каким-нибудь праздником, чтобы получить определенный результат. Перед Новым годом – чтобы достичь успеха в наступающем будущем, на Хэллоуин – чтобы в доме был достаток и изобилие, ну и подобное. Хотя, я не думаю, что желание должно быть привязано к конкретному празднику, главное – примечательная дата. Возможно, это как-то связано с нумерологией, но нам не нужно настолько глубоко в это вникать.
– Перед праздником, говоришь? – задумывается Фред и бросает на него лукавый взгляд. – На горизонте День Святого Валентина. Ты что, хочешь их приворожить?
– Вот еще, – отнекивается Монтегю. – Где будет тогда наша хваленая честная игра? Они просто сольют друг другу матч. Нам важен сам посыл. И дата эта весьма подходяща. Мы должны пожелать им понимания, терпения и примирения. Если утрировать.
– То есть, подружить, – подытоживает Фред.
– Ну, если можно это так назвать, – кивает тот. – Уже того, что они смогут нормально общаться будет достаточно, не думаешь?
– Было бы неплохо, – соглашается Уизли. – Ты сказал, ее нужно поливать?
– Да, каждую ночь за 17 дней до праздника.
– Получается, у нас осталось около пяти дней, чтобы ее найти?
– Именно.
– Хочешь начать прямо сейчас? – интересуется Фред.
– Ну, ты же сказал, что пошел на свидание, так что рано тебя не ждут, – усмехается Монтегю. – А за мной, как за старостой, не следят.
– Ночью в Запретном лесу что-то искать? – сомневается Уизли и зябко поводит плечами.
– Что, неужели бесстрашный Гриффиндор чего-то боится в ночном лесу? – продолжает скалиться Грэхем. Он тоже может ехидничать по поводу и без.
– Конечно. Например, глаза в потемках выколоть, – Фред скептически смотрит на него.
– Есть такое заклинание, «люмос» называется…
– А есть и такое: «пинком-под-зад-из-школы-за-выход-в-Запретный-лес-после-отбоя». С «люмосом» нас поймают и свои из замка и, чего доброго, чужие из леса, – разъясняет он.
– А днем нас еще быстрее поймают, – не соглашается Монтегю. – Так что выбора нет. Скоро полнолуние и в ближайшие дни снегопадов не обещали, так что вполне можно попытаться и без света.
Фред недолго размышляет над ситуацией, а потом все-таки кивает.
– Хорошо, пошли.
Они, крадучись, спускаются на первый этаж. Шаги старика Филча тихим эхом доносятся откуда-то с лестниц, и Фред поторапливает замешкавшегося слизеринца.
– В легкой мантии в лес пойдешь, чучело? – фыркает шепотом Монтегю и достает припрятанный заранее маленький сверток из тайника за доспехами.
Он увеличивает его в две темно-серых мантии без опознавательных нашивок и передает одну Уизли. Тот уже собирается на выход во внутренний двор, как Монтегю опять его останавливает.
– Ищем примерно часа два. Если что-то случится, друг друга не бросаем. Все-таки не развлекаться идем, – тихо и серьезно говорит он, заглядывая в глаза Фреда.
– Хорошо, – отвечает тот так же серьезно, а потом, конечно же, подкалывает. – Не волнуйся, милый, я тебя не брошу.
Монтегю отвешивает ему шутливый подзатыльник, и они, переругиваясь шепотом, вываливаются на морозный воздух.
Монтегю был прав – света прибывающей луны вполне достаточно, чтобы не запинаться на каждом шагу. Снег на легком морозе искрит и переливается острыми бликами, а гладь Черного озера, затянутого льдом, вообще мерцает как зеркало. Правда в лесу это мало поможет.
Они спускаются к хижине Хагрида по его же тропинке, чтобы не оставлять следов, и быстро приближаются к чернеющей громадине. Опушка рядом с хижиной вытоптана детскими следами, да и неглубокий подлесок прорежен игрой в снежки и прятки. Они забирают от подлеска вправо, двигаясь вдоль берега озера.
– Думаешь, мы успеем обойти весь лес за пять дней? – негромко спрашивает Фред. Он не подает виду, но иногда боязливо оглядывается.
– Нам и не нужен весь лес, – так же тихо отвечает Монтегю. – Много сосен растет по берегу, так что пройдемся здесь. К тому же, я не самоубийца, чтобы лезть ночью в чащу, особенно, перед полнолунием.
– Трус.
– Прагматик.
– Эта подойдет?
– Нужна более старая, а, значит, выше и мощнее. Отойдем вглубь.
Подлесок достаточно молодой, и им приходится отходить все дальше и дальше, стараясь не терять из виду светящуюся равнину льда на озере.
– Эта?
– Вполне, – кивает Монтегю, останавливаясь у могучего ствола.
Они переводят дух, отряхивая низы мантий от налипшего снега. На берегу сугробов почти нет, и они достаточно свободно передвигались, но чем дальше уходили от озера, тем больше зарывались в рыхлую белизну. А еще им обоим кажется, что в лесу холоднее, чем на открытом пространстве. Даже сквозь тепло от быстрого шага и форсирования снежных холмов, стылый холод чувствуется на порядок непривычнее заявленных минус десяти.
– Здесь только мох и иголки, – сокрушенно выдыхает Фред, окапывая ствол с одной стороны.
– Она должна расти почти на самом дереве у подножия, – рассказывает Монтегю. – Посмотри соседнюю.
Они осматривают еще несколько деревьев, блуждая в темноте, пока Грэхем их не останавливает.
– На сегодня все, Уизли. Время, – он переминается с ноги на ногу и отряхивает мокрые перчатки.
– Не стану возражать, – в тон бурчит рыжий.
– Отсюда идем прямо на берег. И постарайся запомнить место, где мы были и где выйдем, – инструктирует Грэхем.
– Я запомню, но по следам и так будет видно, где мы рылись, – фыркает тот.
– Всякое может быть, – серьезно отвечает Монтегю, про себя жалея, что не взял с собой какой-нибудь веревки или мелка, чтобы пометить осмотренные деревья. Колдовать здесь ночью он не решится ни за что.
Они так же быстро возвращаются на берег, и теперь легко идут по кромке леса. Дыхание вырывается облачком пара с губ, над головой яркая гирлянда из звезд, под ногами скрипит снег. И все это настолько завораживающе отдает волшебством и холодной мистикой, что они невольно переглядываются.
– Признаюсь, это было самое необычное свидание, на котором я мог бы побывать, – хихикает Фред.
– Не зарекайся, – в тон ему отвечает Грэхем.
– Стесняюсь спросить, ты такой же затейник и в постели? – продолжает скалиться Уизли, и Монтегю тут же ехидно парирует.
– А ты сомневаешься и хочешь проверить? – это же Уизли – за словом в карман не полезет. С их хитростью, коварством и наглостью им нужно было в Слизерин поступать.
– Мерлин упаси, – отмахивается рыжий и продолжает веселиться.
– Много потерял, – отвечает Монтегю.
– Было бы чего, – парирует тот, когда они подходят к замку.
В коридоре Фред возвращает ему мантию и тут же зябко поеживается.
– Завтра здесь же, через час после отбоя, – говорит Грэхем, и тот торопливо кивает.
– И придержи пока язык за зубами, – он дергает его за рукав свитера, когда Уизли уже разворачивается. – Если не получится, будем выглядеть полными дураками.
– Тогда не нужно сейчас меня таковым считать, – усмехается Фред и исчезает в коридоре. – Чао.

***
Следующей ночью они встречаются как и договорились. Лес по-прежнему тих и темен. Луна прячется за редкими облаками и тут же показывается вновь. Они без труда находят место, на которое вышли к берегу, но вот найти поляну и осмотренные деревья оказывается непросто.
– Чертовщина какая-то… Монтегю, мы точно были здесь? – Уизли отрешенно чешет затылок, рассматривая девственно нетронутый снег. Если следы на берегу мог вылизать ветер, то в лесу их просто как будто и не было никогда, несмотря на все сугробы.
– Были, – уверенно кивает тот и усмехается. – И это не чертовщина, Уизли, а Запретный лес. Здесь все может быть. Поэтому я тебя и предупреждал. Идем дальше.
Он смело шагает с поляны вглубь, и Фред молча следует за ним, с опаской оглядываясь. Если с ними что-нибудь случится, искать их будут очень долго. А могут и вовсе не найти.
На этот раз они осматривают чуть больше десятка деревьев. Молодой подлесок закончился, и они уходят дальше, в сторону затона. Здесь сугробов меньше, но и сосны все чаще перемежаются исполинскими пихтами и елями. Они идут в двух метрах друг от друга, внимательно исследуя деревья и стараясь производить как можно меньше шума. На берегу Уизли еще пытался шутить, но в чаще совсем притих, и Монтегю про себя довольно ухмыляется. Ему тоже здесь страшно. Но он старается не поддаваться панике. Это была его идея. Хитрая задумка, отдающая импульсивностью и, немного, безрассудством. А когда к ней примешивается страх и вполне реальная опасность, этот план становится абсолютно сумасшедшим. Но Грэхему почему-то кажется, что у них получится осуществить его без потерь. По крайней мере, без смертельных.
Они ничего не находят. Ни в эту ночь, ни на третью, ни на четвертую.
– Это наша последняя попытка, Уизли, – говорит Монтегю на пятый вечер, когда они опять встречаются в коридоре первого этажа.
– Да знаю я, – недовольно отвечает Фред. – Ты уверен, что она существует вообще?
– Более чем, – кивает тот, с интересом разглядывая раздражение на лице рыжего.
– Тогда не будем терять время, – Уизли шагает вперед, и Монтегю понимает, что тот злится не на провал в поисках, а скорее из-за того, что думает, что прикладывает недостаточно усилий. Странный он. Да, все это смахивает на чистой воды авантюру, но Уизли воспринимает ее слишком серьезно. Как будто это последнее средство, которое может помочь.
Он хмыкает про себя и торопится догнать рыжего. Луна, наконец, стала идеально круглой, и Монтегю чертыхается – в полнолуния ему не везет. Странный парадокс и, скорее всего, надуманный, но он не может не ловить себя на том, что перечисляет про себя ингредиенты «Феликс Фелицис», успокаиваясь. Надо было сварить его, наверное. Но кто знает, помогло бы оно в Запретном лесу или нет.
Они обходят затон по широкой дуге, стараясь идти как можно ближе к чаще. Здесь много поваленных старых деревьев и земля холмистая, то идет на подъем, то скатывается в буерак. Они забирают ближе к озеру – сосен здесь становится все меньше, а подходящих и подавно. Уизли оскальзывается и цепляется за все стволы, попадающиеся навстречу, но прет как танк, не сворачивая с курса. Монтегю разочарованно вздыхает. Как бы они ни старались, но время вышло. Они поворачивают к озеру, и он сокращает дистанцию между ними, собирается сказать Уизли что-нибудь банально-утешающее. И, конечно же, тут же спотыкается, валится навзничь и шустро сползает с небольшого пригорка в незамеченный овраг. Он лежит несколько секунд неподвижно, проверяя не сломал ли чего, и слышит встревоженный шепот Фреда.
– Эй, Монтегю, ты в порядке?
– Нормально, – шипит он в ответ и дергает, зацепившуюся за какую-то корягу, мантию.
А потом слышит легкий треск под собой, и уже через мгновение оказывается по уши в ледяной воде. На дне чертова оврага оказывается достаточно большая лужа, затянутая льдом и припорошенная снегом. С испугу он начинает бултыхаться, напрочь забывая про зацепившуюся мантию и про соблюдение тишины и осторожности.
– Монтегю, успокойся, – максимально жестко говорит Фред, торопливо скользнувший к нему по склону. – Подними голову и выдохни.
Титаническим усилием Грэхем отгоняет страх, сосредотачиваясь на голосе Уизли.
– Не дергайся. Подними голову. Я сейчас отцеплю мантию, – Фред осторожно подкрадывается к старым корням и вытаскивает ткань.
Почувствовав свободу, Грэхем тут же рыпается опять и садится на дно. Это действительно всего лишь лужа глубиной чуть выше его колен. Он встает на ноги, вышагивает из проруби и торопится к рыжему.
– Ты только глянь… – Уизли стоит, задрав голову вверх, рассматривая исполинское дерево, почти сползшее по склону оврага.
Мощные корни то поднимаются, то прячутся под землей, соединяясь в широкий кривой ствол метрового обхвата. Уизли опускает голову к подножию, и Монтегю тоже уже все видит. На границе со снежной гладью кора старого дерева искрится ярко-синими бликами замерзшего то ли мха, то ли лишайника. Фред торопливо шагает к дереву и опускается на колени, разрывая снег. Синий блеск стоит и тут, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять.
– Мы нашли.
– Уизли, если ты налюбовался, то мне хочется уже вернуться в замок, – тихо и раздельно говорит Грэхем. Радость проходит слишком быстро, почти мгновенно вытесняясь обжигающим с новой силой холодом.
– Вот черт, ты же промок весь, – Фред тут же оборачивается и шагает к нему, хватая за плечи.
– Весьма л-логичное наблюдение, – Грэхем не сдерживается, заикаясь, и чувствует, что своим губам он больше не хозяин.
– Ты всегда нудишь в стрессовых ситуациях? – фыркает рыжий и, слыша удовлетворительное мычание в ответ, стягивает с себя шарф, шапку и мантию. – Раздевайся давай.
– Ты придурок, Уизли. Завтра мы сюда не попадем, если оба свалимся с простудой, – медленно проговаривает Монтегю. Его неудержимо трясет, и он начинает переступать с ноги на ногу, боясь в конец потерять чувствительность.
– До завтра ты помрешь от переохлаждения, – злобно цедит Фред. – Раздевайся.
Монтегю начинает неуклюже ковыряться с застежкой, забыв про перчатки, и Уизли поспешно сам освобождает его руки, сбрасывая мокрые тряпки в снег. Быстро справляется с мантией, раскладывая ее на снегу, стягивает шапку, шарф, свитер и выдергивает из-за пояса рубашку. Кидает все это на мантию и быстро сворачивает в большой узел, обмотав конец шарфом. Так же торопливо закутывает Грэхема в свои вещи. Одевает в свитер, шапку натягивает почти на глаза, сверху прикрывая капюшоном мантии, а ее полы подбирает к животу и туго перематывает его шарфом поперек. В свои перчатки горячо дышит и просовывает в них ледяные пальцы Монтегю. У того синеют губы, и он до ужаса спокойно наблюдает за всей этой возней.
– А теперь бежим, Монтегю. Как можно тише и как можно быстрее, – Фреда уже самого начинает сильно потряхивать, и он толкает его в сторону подъема.
Тяжело пыхтя, они выбираются из оврага, и Уизли неистово тянет его за собой. Монтегю попытался было что-то возразить, но захлебнулся первым же глотком студеного воздуха. Он прикрывает рот рукой и перестает вырываться, следуя за Фредом. На берегу Уизли отпускает его, но несется так, что тот едва за ним поспевает, спотыкаясь и скользя. Он еще никогда в жизни так не бегал. Но в движении он почти не чувствует холода и боли от царапающихся заледеневших брюк. Ему страшно представлять, что он увидит, сняв их. На полном ходу они подлетают к замку. Грэхем тут же поворачивает к коридору в подземелье, но в последний момент оказывается схвачен и прижат к стене за углом.
– Филч, – еле слышно выдыхает Уизли ему на ухо, и они замирают, прислушиваясь.
Шаркающие шаги слишком медленно отдаляются, и Уизли, воровато оглянувшись, торопливо тянет Монтегю в противоположном направлении.
– Куда?.. – тихонько шепчет тот, но Фред лишь машет рукой, быстро поднимаясь по лестнице и таща за собой слизеринца.
– Потом.
Лестницы кажутся Грэхему бесконечными, и он, к своему стыду, даже запутывается в этажах. Уизли вдруг останавливается в каком-то неприметном коридоре, вытянув его с пролетов. Зачем-то хаотично ходит взад-вперед перед пустой стеной, а потом в ней появляется дверь, и он поспешно заталкивает его в образовавшуюся комнату.
– Раздевайся, – опять командует Уизли, толкая его к большому камину, жарко дышащему спокойным пламенем.
– М-мы еще не в тех отношениях, У-уизли, – выстукивает зубами Монтегю. Мозг от холода почти отключается, выдавая на ходу почти стандартную подколку.
– Придурок! Я забыл высушивающее заклинание, – Фред стягивает ботинки.
В полутемной комнате, освещенной только пламенем, есть кресло, небольшой столик в углу с какой-то утварью и гора подушек перед камином. Уизли стягивает через голову рубашку и шагает к Монтегю, начав помогать избавляться от одежды.
– Зато заживляющее помню, – бурчит он, когда дело доходит до помягчевших брюк слизеринца. Хуже всего дело обстоит с бедрами и коленями, и он торопливо достает палочку.
– Я и с-сам могу, – начинает было Монтегю, но быстро замолкает под рассерженным взглядом, обращенным к его трясущимся пальцам.
– Не сомневаюсь, – рыкает Уизли, и того окатывает успокаивающей волной магии. – Трусы снимай, гордый мой.
Фред отворачивается и сосредоточенно оглядывает комнату на предмет одеяла или чего-то похожего. На спинке кресла обнаруживается большой мягкий плед, и он разворачивает его, шагая обратно к Монтегю. Худая спина абсолютно чистая, без единой родинки, лопатки торчат в разные стороны, копчик скрывается в подушках, а колени прижаты к груди. Когда взгляд останавливается на вздрагивающих плечах, Фред падает на подушки. Он усаживается за его спиной, тесно прижимаясь к ней грудью, коленями сжимает чужие бедра и укрывает их обоих пледом. Монтегю тут же цепляется за края, запахивая сильнее, и откидывается на его плечо.
– Форсируешь, Уизли, – сонно бормочет он, а тот в ответ опять чертыхается.
– А еще про мой язык что-то говорил. У самого мозги вообще отшибает, – ругается он и кое-как высовывает руку из захвата ткани.
Каким-то чудом столик оказывается совсем рядом с ними. На нем – большие цветастые кружки из толстой керамики и пузатый чайник. От кружек идет пар, и Фред осторожно передает одну слизеринцу. Тот оставляет плед и хватается за горячие бока. Делает несколько небольших глотков и, наконец, блаженно выдыхает. Фред берет свою и тоже неторопливо отпивает оказавшийся в ней чай. На хороший толк, слизеринца надо было запихнуть в ванну для старост. В четвертом часу утра там наверняка никого нет. Разве что привидение Плаксы Миртл. Но Фред абсолютно про ванную забыл, сбитый с толку Филчем, спешкой и судорожными поисками способов согреться. А перед Выручай-комнатой он думал только о тепле – вот она и выдала ему камин, постеснявшись вместе с ним совместной ванны. Фред ловит себя на этой дурацкой мысли и расслабляется окончательно. Раз уж такие глупости лезут в голову, значит, уже все, отпустило.
Он согревается и фыркает Монтегю в ухо.
– Если не будешь это комментировать, то обещаю не поднимать цену твоих обязательств в нашем уговоре за спасение твоей задницы, – тихонько говорит он. – Пользуйся, пока я добрый.
– В мою задницу тычется твой член – и это, по-твоему, спасение? – так же тихо бормочет Монтегю.
– Это твоя величайшая удача, – хихикает Уизли, но тот на подначку не отвечает, проваливаясь в сон.
Фред отставляет кружки в сторону и обхватывает Грэхема поперек груди обеими руками. От камина пышет жаром, и они быстро согреваются. Стараясь не заснуть следом, он медленно отодвигается чуть дальше к креслу, а потом укладывает слизеринца на бок, лицом к огню. Опять укрывает пледом и обнимает. А вот теперь можно и подремать немного. Утром им нужно будет заскочить в Больничное крыло к Помфри за Перцовым зельем.


Они безнадежно проспали, констатирует Фред, кося одним глазом в сторону громкого тиканья. У него болит голова и першит в горле. В шею тяжело сопит чужой нос, он осторожно отодвигается и разжимает объятия.
– Ты – чертов спринтер, Уизли, – хрипит Монтегю, просыпаясь.
– И тебе доброе утро, слизень, – сдавленно бормочет Фред, переворачиваясь на спину.
Грэхем лишь фыркает в ответ и сонно улыбается.
– С чем тебя сначала поздравить? С находкой или с первой ночью, проведенной вместе?
– Сначала с простудой, – откашливается рыжий. – Нам надо к Помфри. И я уже говорил, что ты на мне женишься.
– Заметано. Я всегда сверху.
Он неторопливо встает. Не стесняясь наготы осматривает свои ноги, удивляясь неплохо подлеченным царапинам, и идет к брошенной одежде. Бесформенная куча все еще мокрая, и он высушивает ее заклинанием, а потом одевается. Фред посматривает на него сквозь полуопущенные ресницы и одергивает себя, когда фантазия поворачивает в совсем уж откровенное русло.
– Хватит пялиться на меня, – довольно скалится Монтегю. – Сейчас не место и не время. Кстати, о месте – что это за комната?
– Много будешь знать… – бурчит Фред и тоже встает. Накидывает рубашку и приглаживает руками волосы.
– Значит, не скажешь?
– Смотря, как попросишь. Твой долг растет не по дням, а по часам, – улыбается Уизли.
– Не вопрос, – обещает Грэхем уже в дверях, и они выходят в коридор.
Мадам Помфри, конечно же, устало вздыхает, выдавая им зелье. Зимой его запасы истощаются со скоростью света. А они, глотая горькую смесь, не могут заговорщицки не переглянуться, и расходятся по своим гостиным. Уизли опаздывает на Трансфигурацию, пропустив Зелья, а Монтегю решает вернуться в постель – вечером им опять придется идти в лес.

***
– Где тебя носило всю ночь? – Флинт заскакивает к нему после Гербологии. – Небось, тискался с этим грифом вместо того, чтобы вместе со мной слушать нытье Макгонагалл насчет экзаменов. Что ты в нем нашел, в этой долговязой рохле?
– А тебе завидно? – смеется Монтегю, переворачивается набок и устраивает голову на локте.
– Да нафиг надо, – отмахивается тот и сгружает стопку учебников и пергаментов на его стол. – Это ты у нас метишь на высший балл, не я.
– А стоило бы, – послушно поддерживает другую тему Грэхем. – Твой отец тебя прибьет, если не сдашь.
– Все равно, – лицо Маркуса болезненно кривится на мгновение, и Грэхем тут же прикусывает язык.
– Целовались на Астрономической башне и простудились оба, – возвращается он к первому вопросу.
Флинт отрешенно кивает и берет первую попавшуюся книгу. Недолго листает, чертыхается и опять откладывает.
– Нахер. Все равно ничего не понимаю, – он падает в кресло, вытягивает ноги и прикрывает глаза. Монтегю лениво наблюдает за ним с минуту и вздыхает.
– Ты опять с ним поругался?
– С кем? – бормочет Флинт. – С Бэмби? Вот еще. Он от меня бегает.
– И тебя это расстраивает? – скорее утверждает Монтегю.
– Меня это бесит, – отзывается тот. – Вечером тренировка.
– Помню, – кивает он, улавливая нежелание продолжать разговор.
С каждым днем взаимное напряжение между Флинтом и Вудом возрастает, и Грэхем понимает, что со своей идеей он сейчас как никогда кстати. Давно пора было перевести их противостояние в другую ипостась.
К вечеру он устало вял и выпивает еще одну порцию зелья. Маркуса не волнуют такие мелочи, как возможная простуда, и он проводит тренировку как обычно, не подозревая, что кому-то еще предстоит марш-бросок в Запретный лес. При встрече Уизли предлагает было взять метлы, но Монтегю отказывается рисковать, когда они только на полпути к задуманному.
– Полетов мне на сегодня достаточно, – он демонстративно шмыгает носом. – Или ты собрался каждую ночь согревать меня своим телом?
– Перебьешься, – естественно фыркает Уизли. – Ты хоть запомнил вчера то место, где мы были?
– В отличие от некоторых, – кивает Монтегю и напоминает. – Вода.
– Что «вода»? – теряется Фред и получает укоризненный взгляд.
– Ее нужно поливать сладкой водой, – разъясняет тот и вытаскивает из кармана небольшую фляжку и пару кусочков сахара. – Трансфигурируй что-нибудь и идем к фонтану.
Уизли недолго копается в своей мантии, превращает спичечный коробок в полупинтовую бутылку и наполняет ее во дворе в незамерзающем фонтане.
Место они находят довольно быстро, добравшись примерно за 40 минут. Осторожно спускаются по опять нетронутому снегу овражка и снова боязливо вздрагивают: сброшенная вчера одежда Монтегю заиндевевшим кулем лежит у подножия дерева на самом высоком корне. Они переглядываются и синхронно шагают к стволу, доставая тару.
– Думай о том, чтобы их примирить, – тихо шепчет Грэхем, и Фред кивает в ответ.
Они поливают синий налет по очереди, забирают одежду и торопятся вернуться в замок.
– Уизли, если мы начали, то пропускать походы нельзя, – предупреждает Монтегю.
– И не подумаю, – отвечает рыжий. – Сам не слейся.
Грэхем лишь хмыкает, и они расходятся по своим гостиным.