И вот, спустя 6 лет, появилось оно))

[yuzik88]

Фэндом: D.Gray-man
Название: «Без компромиссов»
Автор: Yuzik88
Бета: нет (если кто-то захочет взяться, буду только рада)
Рейтинг: NC-21
Пейринг: Канда/Аллен, Тикки/Лави, Дебитто/Джасдеро, Кроули/Миранда, Комуи|Линали
Жанры: romance, drama, hurt, comfort
Предупреждения: AU, OOC, омегаверс, инцест, изнасилование
Размер: миди
Статус: закончен
Дисклеймер: все не мое и не претендую
Описание: Связь нельзя отвергнуть, но Канда попытается.
Комментарий автора: первый раз пишу омегаверс, и, возможно, мое восприятие данной тематики может отличаться от общепринятого.

Пролог

Пролог

За большим витражным окном тихонько плещет дождь. По гостиной крадется мягкий полумрак и влажное тепло. Он устало откидывается в кресле и негромко вздыхает. Лето подходит к концу. В коридоре слышатся легкие шаги, и вскоре дверь открывается. Миниатюрная девушка замирает на пороге на пару мгновений, а потом подходит к нему и бережно обнимает за плечи.
– Здравствуй, дорогой Граф, – шепчет она, и он опять вздыхает, на этот раз от переполнившей его нежности.
– Роад, милая, давно не виделись. Как долетела?
– Как обычно. Скучно, и не с кем поиграть, – она лукаво заглядывает в его глаза и улыбается. – К тому же, меня не было всего пару дней, ты не должен был успеть соскучиться.
– Однако я скучал, – Граф улыбается в ответ.
Роад достает и кармана коробок спичек, чиркает и зажигает длинную свечу в затейливом подсвечнике на столе. Она забирается в соседнее кресло с ногами, и маленький шпиц, до этого притворявшийся спящим под креслом хозяина, перебирается к ней на колени.
– Как все прошло? – Граф внимательно смотрит на нее поверх очков, стараясь уловить все последующие эмоции. Хотя, Роад и не будет от него ничего скрывать, но кое-что она не сможет сказать вслух. Тень грусти пробегает по ее лицу за мгновение до того, как она открывает рот, и он понимает, что рассказ будет более чем занимательным.
– Знаешь, все эти вычурные церемонии – это так старомодно. Я их не понимаю. Какой смысл в чем-то клясться, если вы и так уже навечно связаны?
Граф снова улыбается – она говорит это с деланным недоумением и тихонько фыркает. Но она не осуждает, ведь там ей наверняка не было скучно.
– Хотя, выглядело все очень красиво. Скин съел половину торта, близнецы, как обычно, дурачились, а этот… избранник Тикки отдал мне свой букет. Можно подумать, он мне нужен. Когда я ему это сказала, Тикки долго смеялся, а потом попросил передать его Лулу, если я не хочу брать себе.
Она хихикает и поглаживает мягкую шерсть шпица.
– Представляешь себе ее реакцию, Леро? – смех переходит в коварную ухмылку, и собака на ее руках начинает вилять хвостом от удовольствия. Граф смеется вместе с ней, а она продолжает:
– Все прошло хорошо. Я думаю, Тикки действительно счастлив. И ты бы мог сам в этом убедиться, если бы поехал.
– Мне не нужно убеждаться в этом лично. Я знаю, что малыш Тикки никогда не упустит своего шанса.
– В любом случае, он обещал позже прислать фотографии, – она кивает в ответ.
– Роад, а как там Аллен?
Она хоть и ждала этого вопроса, но все равно вздрагивает. Молчит, собираясь с мыслями, а потом грустно вздыхает.
– В отличие от Тикки, у нашего любимого брата счастье с несчастьем всегда ходили рука об руку, тебе ли не знать. А в этот раз он побил все свои рекорды. Мне пришлось хорошенько его прижать, чтобы добиться правдивого ответа.
Роад опять замолкает. Тонкие пальцы замирают над ухом собаки, а взгляд становится отстраненным.
– Расскажи.

Глава 1

Глава 1

Аэропорт встречает его привычной суетой. Пассажиры и чемоданы, чемоданы и стюардессы – все как везде. Последние три года он мотался по разным странам, но теперь ему хочется остановиться. Осесть в незнакомой стране, начать все заново, подчинить свою жизнь своим правилам и больше не оглядываться на прошлое. Аллен забирает свой багаж и садится в такси. В городе начинается утро.
Небольшую квартиру на северо-востоке ему подобрало риэлтерское агентство. Вещи уже должны быть доставлены. Таксист всю дорогу рассказывал ему о местных достопримечательностях, а он слушал вполуха и вежливо улыбался, борясь с зевотой. Перелет был достаточно долгим, но уснуть он так и не смог. Все, чего он хочет сейчас, это душ и теплая постель. Но сначала придется разобрать вещи и сделать несколько звонков – работа у него никогда не заканчивается.
Город оказался типичным мегаполисом: бизнес-центры, спальные районы, парки развлечений, уютные кафе и тихие окраины. Он рассматривает его через окно такси и лениво думает о том с чего начать эту свою новую оседлую жизнь.
Ближе к вечеру он успевает разобрать большую часть вещей и заказывает пиццу на ужин. Готовить что-то сейчас сил у него уже нет. Банка пива приятно холодит ладонь, и он устало вытягивается на диване, глядя в незнакомый потолок. К нему придется привыкать. Он раньше никогда не задумывался об этом, ему были безразличны места и обстановка. Теперь же хочется, чтобы у него был свой угол. Его дом. Левая рука слегка ноет от перенапряжения. Он поднимает ее перед собой ладонью вверх и смотрит на подрагивающие пальцы. Не стоило таскать столько коробок зараз. Ближе к ночи рука обязательно даст о себе знать тупой болью. Но к этому он привык уже очень давно. В уютной тишине раздается навязчивая мелодия, и он решает, что уже давно пора сменить рингтон. Раз уж город он сменил, то и от надоевшей мелодии пора избавиться. Незнакомый номер звучит тихим смешком и некогда не меняющимся:
– Ну, здравствуй, малыш.
– Тикки. У тебя что, где-то загорается лампочка, как только я оказываюсь в радиусе 10 километров от тебя? – эти пикировки никогда ему не надоедают. Тикки похабничает, а он подыгрывает.
– Ну, что ты, Аллен. Просто я рад, что ты решил навестить земли обетованные. Да и старину Тикки заодно.
– Не надейся, я здесь не ради себя.
– Как всегда – разбиваешь мне сердце, – притворно вздыхает Тикки, а он так и видит ленивую улыбку только что позавтракавшего кота. Почему-то Тикки у него только с котом и ассоциируется. Чеширским.
– Как всегда – с удовольствием, – парирует тот. – Я уже прилетел и устроился. Возможно, через пару дней даже буду в состоянии навестить тебя.
– Какая честь! – продолжает скалиться оппонент. – Но ты мне и вправду нужен, Аллен. У меня бо-ольшие новости.
– Я и не сомневался, – смеется Аллен в ответ. – Надеюсь, за пару дней ты не умрешь от того, что не поделишься ими со мной.
– Я постараюсь, – ерничает Тикки, и уже привычно мягким голосом добавляет. – Я соскучился по тебе.
– Я знаю, – так же улыбается Аллен. – Созвонимся.
Тикки отключается, не прощаясь. Он вообще не любит прощаться. Особенно по телефону. Аллен всегда поражался этой его странной и в чем-то сентиментальной черте. Но она, пожалуй, была единственной, которую Тикки упорно от них скрывал. Тем не менее, когда Аллен ловил себя на том, что просто слушает гудки, он каждый раз сомневался, не чудится ли ему. Еще немного поразмышляв о причудах чужой души, он перебирается в постель и забывается глубоким сном.

***
– Малыш.
Небольшой ресторан на пересечении улиц напоминает ему сотню таких же, в которых он побывал. Те же столы и стулья, те же скатерти и тарелки, те же усталые бармены и официанты с приторными улыбками.
– Ну, здравствуй, Тикки, – он возвращает любезность и мягко высвобождается из объятий.
– Я имел наглость заказать тебе несколько блюд на свой вкус – здешняя кухня весьма пикантна, – Тикки улыбается, поправляя изящно уложенные волнистые волосы.
– Ты же знаешь, для меня нет плохой еды, – смеется в ответ Аллен.
– Не напоминай, я не хочу об этом думать, – он строит унылую гримасу и прячет ее за бокалом вина. – И все-таки, Аллен, почему именно сюда?
– А почему нет, Тикки? Ты же здесь, – он обворожительно улыбается, подначивая, и принимается за поданную еду.
– О, малыш, если бы я тебя не знал, решил бы, что ты заигрываешь со мной, – смеется Тикки.
– А почему бы и нет?
– Потому что уже поздно, – просто отвечает тот.
– Поздно?
– Это и есть моя большая новость, – продолжает нагнетать Тикки, с удовольствием наблюдая за исчезающей пищей.
– Тикки, не тяни резину, – нехорошие догадки начинают выстраиваться в голове у Аллена.
– Я нашел своего омегу. И мы связаны.
На несколько секунд Аллен выпадает из реальности. Его сложно чем-то удивить, и только Тикки удается это из раза в раз.
– Если это такая шутка…
– Это не шутка, – продолжает лучиться весельем Тикки, и Аллен невольно теряется от этой беззаботной улыбки.
– Вот уж кого-кого, а тебя представить связанным мне никогда не удавалось, – он действительно даже не задумывался об этом. Чтобы этот кот, который гуляет сам по себе?..
– Это жестоко, малыш, – притворно хмурится Тикки, наблюдая за все еще ошарашенным лицом Аллена. Он никогда не отвергал подобной возможности, но представлял ее себе как что-то эфемерное и то, что не случится с ним прямо сейчас. Или даже завтра. Он всегда жил легко и не оглядываясь. Осознание же было подобно грому среди ясного неба и, последовавшим за ним, ливнем, который смыл всю его привычную жизнь в океан.
– Но это действительно так.
Аллен пристально вглядывается в темные глаза. Сначала ему казалось, что неуловимая перемена – это просто дань времени, тому, что они давно не виделись. Теперь он понимает, что дело в другом. Мягкая улыбка, лукавый прищур, изящные пальцы, выстукивающие любимый мотив, наклон головы, поза – во всем сквозило новым чувством, атмосферой притягательности и загадки. А оказалось, что «Его Величество Удовольствие» просто нашел того, кто навсегда изменит его жизнь.
– И я даже познакомлю вас, – продолжает улыбаться Тикки и поглядывает на часы. – Примерно через полчаса. Лави сказал, что задержится.
– Как всегда, кидаешь меня сразу в омут, – хмурится Аллен, хотя он и предполагал подобный исход – в противном случае, он бы ему просто не поверил. Да никто бы из них не поверил. А еще Аллен понимает, что он первый из Семьи, кому Тикки представляет своего избранника, раз уж Роад не обрывает его телефон ежеминутными звонками. Он пододвигает к себе очередную тарелку. – Итак, Лави.
– Угу. Будешь смеяться, но я встретил его на второй день своего пребывания здесь. А осознал и вовсе через 5 минут любования на его очаровательную мордашку, – смеется Тикки. – Многие альфы ведь не сразу осознают своих омег. Иногда им могут потребоваться на это годы. Но я всегда знал, что чертовски удачлив, и это стало моей самой большой удачей.
– И ведь не поспоришь, – Аллен и сам уже улыбается, глядя на довольного Тикки. – И ты молчал об этом целых полгода, чтобы не спугнуть удачу?
– Ну, малыш, сообщать о таком Графу или Роад, когда рядом с ними не было никого, кто мог бы усмирить их пыл, себе дороже. А говорить с тобой об этом по телефону мне не хотелось, – разводит руками Тикки.
– Да уж, что один, что вторая задушили бы тебя в объятиях счастливой ревности, – предрекает Аллен и не сомневается, что так оно и было бы.
– Ты же меня прикроешь, если что? – Тикки жалостливо заглядывает ему в глаза, и Аллен тут же отнекивается.
– Даже не думай втягивать меня в это. Мне хватило скандала, с которым я оттуда уходил.
– Тебе совсем меня не жалко, – сокрушается Тикки.
– Ты уже нашел себе человека, который будет жалеть тебя до конца жизни. Хотя, если так посмотреть, то теперь мне жаль его. Терпеть тебя – нужно иметь безграничный талант и суперустойчивую психику, – злорадствует Аллен, посмеиваясь.
– Малыш, я тоже тебя люблю, – отвечает на подначку Тикки.
– Так кто он? И как вот так сразу на второй день? – Аллен принимается за десерт.
– Вообще-то я собирался сюда на недельку-другую. Отдохнуть, расслабиться, пройтись по местным барам и казино. А Граф, как только узнал, снарядил меня навестить местного босса с презентом в благодарность за оказанную когда-то помощь. И скажу я тебе, малыш, я думал, что ни одному своему деловому партнеру я бы никогда не стал дарить бронзового мустанга в натуральную величину, но, понаблюдав за произведенным эффектом, я засомневался, – Тикки довольно улыбается, вспоминая, а Аллен прыскает в кулак.
– Я себе сейчас представил. Чувство юмора у Графа всегда было отменным.
– Не то слово. Хотя, подарок и был не без значения. Лави же, как только вошел и увидел «лошадку», в мгновение ока оказался у него на хребте. И примерно в это же время я и спятил.
Аллен уже заливается смехом. Да уж. Только Бесподобный Граф. Только Великий Тикки Микк.
– Смейся-смейся, а для меня это теперь одна из самых возбуждающих картин на свете, – мечтательно улыбается Тикки.
– Самая возбуждающая? Это которая? – слышится из-за спины Аллена приятный мужской голос, и он оборачивается. Позади него стоит рослый парень лет 25 в свободной рубашке и джинсах, пламенно-рыжие волосы залихватски убраны под бандану, а зеленый глаз весело искрится, правый скрыт повязкой.
– «Великий Лави на коне», – улыбается Тикки и встает, чтобы обнять подошедшего. – Здравствуй, дорогой.
– О, она непременно одна из самых лучших, – подтверждает Лави, и они усаживаются рядом напротив Аллена.
– Лави, это Аллен. Аллен, это Лави, – представляет их Тикки.
– Аллен Уолкер, – он протягивает руку и ощущает в ответ крепкое рукопожатие.
– Лави. Наслышан о тебе от нашего любезного друга, – Лави шутливо толкает в бок Тикки.
– Представляю, что он мог тебе понарассказывать, – улыбается Аллен, поддерживая веселую атмосферу. – Хотя, о тебе он молчал до сегодняшнего дня.
– Малыш, ты же знаешь, что я бы не сказал ничего, что не было бы не правдой, – притворно вздыхает Тикки.
– И это самое страшное, – вторит ему Аллен и опять начинает посмеиваться.
– О, ну если так, то всему, что он рассказал обо мне, можешь не верить, – поддерживает его Лави. – Не так страшен черт.
– Я учту.
– Малыш, Лави, я с вами обоими не справлюсь. Хватит меня третировать, – Тикки подзывает официанта и передает ему заказ Лави.
– Терпи. Теперь тебе от этого никуда не деться, – нежно улыбается Лави и целует того в щеку.
Аллен наблюдает за ними не смущаясь. Тикки всегда вел себя достаточно вольготно, а то, как Лави подстраивается и принимает игру, выглядит настолько гармонично, что Аллен не сомневается, что они – пара. С той минуты, как Лави подошел, выражение удовольствия на лице Тикки, кажется, усилилось стократно. Теперь он кот, объевшийся сметаной. А Лави выглядит так, как будто вчера приобрел молочную ферму. Два сапога – пара.
– Тикки сказал, что ты недавно приехал, Аллен. У тебя здесь дела? – Лави приступает к своему ужину.
– Нет, никаких конкретных. Попробую начать свое дело, а там – как пойдет, – рассказывает Аллен.
– Ну, если понадобится помощь, ты всегда можешь обращаться к нам, – предлагает Лави.
– О, я привык сам со всем справляться, так что не переживай, – отмахивается тот.
– Ты даже не представляешь, насколько самостоятелен наш малыш. Иногда даже до абсурда, – поддакивает Тикки.
– Не преувеличивай, Тикки. Но спасибо за предложение, – глядя как Лави расправляется со своими мясным рагу, Аллен подумывает об еще одной порции десерта и подзывает официанта.
– Я преуменьшаю, Аллен, – вздыхает Тикки.
– Да, да. Лучше расскажите, что было дальше с конем, – смеется тот.
Лави начинает рассказывать, и постепенно история обретает смысл. Лави имеет «несчастье» состоять в одной из группировок «Черного Ордена», боссом которой является весьма неординарная личность. И сравнение с мустангом настолько не далеко от правды, что подарок пришелся «не в бровь, а в глаз». Правда сам босс завуалированного посыла так и не постиг, но Лави горячо заверил, что не устает толкать его мысль в нужном направлении при каждой встрече.
Вечер проходит легко и непринужденно. Аллен понимает, что действительно соскучился по Тикки и его ненавязчивой компании. А вкупе с новым знакомым эффект даже усиливается. Аллену вполне нравится Лави. Он бы долго ломал голову, если бы взялся представлять себе избранника Тикки, но теперь мог бы с уверенностью сказать, что, пожалуй, именно такой человек как Лави ему бы и подошел. Рыжеволосый открыто смеется, смотрит в глаза собеседнику, в нем чувствуется внутренняя сила и он не так прост, как может показаться на первый взгляд. К концу вечера Лави окончательно расходится и даже порывается звать Аллена малышом на манер Тикки, но Аллен его категорично останавливает. Ему хватает и того, что он не может отучить от этого Тикки. Они расходятся ближе к полуночи. Аллен обещает не пропадать и чаще с ними встречаться. А Тикки и Лави, несомненно, не заставят его скучать в их компании.

Глава 2

Глава 2

Жизнь начинает входить в привычное русло. Старые связи, которые у него были в этой стране, постепенно начинают обрастать новыми знакомствами. И в один прекрасный день он знакомится с «Черным орденом». Мелкий банкир, умудрившийся проштрафиться перед «крышей» «ЧО», нанимает Аллена для сбора весьма интересного и немаловажного компромата на руководство банка. «ЧО», да и любой другой конкурирующей фирме, такая информация пригодится всегда. А Аллену за такую работу очень хорошо платят. Он договаривается с Лави о встрече, и тот уверяет его, что с удовольствием его всем представит.
Убежище «Ордена» располагается в довольно новой высотке недалеко от центра города и занимает его полностью. От подземных этажей с паркингом собственных машин, до пентхаусов с личными апартаментами и офисов всех видов. Лави проводит его по основным этажам, болтая без умолку обо всем, что показывает, но при этом не говорит ничего ценного или компрометирующего, как отмечает про себя Аллен. Что ж, он не в обиде, своя банда – она и есть своя, и расшаркиваться перед чужаками здесь никто не будет. Очевидно, Лави принял его за «своего», раз уж Аллен является частью жизни Тикки. А с другой стороны, выяснить что-то нужное Аллену никогда не составляло труда. Пресловутая статуя оказывается заныкана на одном из верхних этажей в большом рабочем кабинете. Лави седлает мустанга и тут же оказывается где-то в прериях с воображаемым луком и стрелами и со вполне реальным боевым кличем. Аллен уже не может смеяться и только вытирает подступающие слезы, а Лави, периодически сверзаясь со скользкой спины, настойчиво седлает непокорного опять.
– Тебе не надоело, глупый Кролик? – слышится стальной голос в перерыве между схватками с туземцами. – Я сотню раз предупреждал тебя.
Аллен и Лави оборачиваются на голос. Лави лихо спрыгивает и демонстративно отряхивает штаны.
– Ну, Юу, тебе разве жалко лошадки? – паясничает он, а названный Юу свирепеет еще больше.
– Не смей называть меня по имени, Кроль. Иначе прикажу Джерри приготовить из тебя гуляш, – парень гневно сверкает глазами в его сторону и поджимает губы.
А у Аллена от этого голоса закипает в венах кровь. Его в мгновение ока обдает жаром с головы до ног, а потом точно так же бьет ознобом, с которым приходит паника, удивление и нервная дрожь. Высокий парень с длинным хвостом иссиня-черных волос идет от входа к столу с бумагами и компьютером. Под сурово нахмуренными бровями сверкают темные миндалевидные глаза. Он чуть старше Лави и пошире в плечах, но его фигура выглядит идеально подтянутой.
– Каннибал ты, Канда. Видишь, с кем приходится работать? – сокрушается Лави Аллену.
– А мне нравится гуляш, – ляпает первое, что приходит в голову Аллен и пытается собраться с мыслями. Ему нужно срочно вернуть над собой контроль.
– И ты, Брут? – смеется Лави, украдкой кидая на него взгляд, и представляет Канде. – Это Аллен Уолкер. Весьма и весьма перспективный молодой человек, который нынче работает на нашего банкира. А это Канда Юу – наш любимый босс.
– Будем знакомы, – Аллен, наконец, справляется с собой, мягко улыбается и протягивает руку.
– Перспективный или нет, судить не тебе, – отрезает Канда и с презрение игнорирует ладонь.
– Но и не тебе, – парирует Аллен, его начинает раздражать злобный настрой Канды.
Он достает из кармана флэшку и кладет ее на стол перед Кандой вместе со своей визиткой.
– Здесь вся информация, которая вам нужна.
– И это тоже не тебе решать, – так же холодно откликается Канда и включает компьютер.
– В любом случае, мне уже заплатили, – Аллен вспоминает свою самую обворожительную улыбку. – Не смею больше отвлекать. Лави, проводишь?
Он оборачивается к Лави, а тот, уловив смену настроения, мигом подхватывает.
– Да, Юу, мы пошли, – и утягивает за собой Аллена.
– Кроль, – рычит Канда, а Лави разражается смехом.
– Строптивому рысаку сегодня вожжа под хвост попала, – язвит он напоследок и торопливо исчезает за дверью. А в коридоре еще раз прыскает в кулак. – Что это там было, Аллен? Я еще ни разу не видел, чтобы в ответ на гневливые речи нашего сурового мечника кто-то так мило улыбался.
– Сейчас мы пойдем в какое-нибудь тихое местечко, и ты мне расскажешь о нем все, что знаешь, – быстро шепчет Аллен, хватает Лави за руку и тащит на выход.
Когда они устраиваются за дальним столиком небольшой забегаловки поблизости, телефон Лави оживает.
– Пианист? Ты – Пианист? – от удивления Лави чуть не садится мимо стула. Канда нашел визитку и теперь вопрошает, какие у него дела с самым великим «компроматчиком» мира.
– А ты и вправду думал, что окружение Тикки белое и пушистое? – нервно поводит плечом Аллен.
Он пытается выровнять вновь сбившееся дыхание и судорожно сжимает-разжимает пальцы левой руки. Он старается успокоиться и привести свои чувства в порядок, но как ни пытается, все они вопят только об одном.
– Нет, конечно, но… не ожидал, – Лави запускает пальцы в волосы, переваривая информацию, и еще раз внимательно осматривает Аллена. – Так что все-таки происходит?
– Он мой альфа, – запинаясь, выкладывает тот, и у Лави открывается рот от удивления и нервно подергивается глаз.
– Ты уверен?
– Лави, ты прекрасно знаешь, что такое не спутаешь ни с чем, – злится Аллен.
– Это да, но…
– Но?
– Но если это так, то ты встрял по самое «не могу», парень, – все еще не веря, выдыхает Лави.
– А я теперь не только «не смогу», но и «не захочу», Лави. Я теперь вообще больше ничего не могу, – шок постепенно сменяется осознанием, и он устало прикрывает глаза. Он знал, что это когда-нибудь может произойти, но к такому нельзя быть готовым. Осознание всегда бьет под дых тогда, когда не ждешь. И ничего нельзя сделать, только принять это как свершившийся факт.
Он замирает, задумавшись, прислушивается к своим чувствам, и реагирует только тогда, когда официантка ставит перед ними кофе. Горячая сладкая бурда обжигает язык, и он с досадой отставляет чашку. Холодный образ до сих пор стоит перед глазами, и внутренний инстинкт вопит только о том, чтобы немедленно вернуться обратно. Он красивый. Боже, даже если бы он не был его альфой, а просто прошел мимо в толпе прохожих, Аллен бы точно обратил внимание на узкое белое лицо сердечком, статную фигуру и вороную гриву. Ходячий эстетический оргазм из тонких сильных пальцев, по-девичьи длинных ресниц и острых коленок. И даже эта нарочитая грубость совершенно не испортила впечатление. Аллен неосознанно проводит пальцами по щекам, и на левой запинается о рубец шрама. Это приводит его в чувство, и он торопливо допивает уже остывший кофе. Лави наблюдает за ним молча, читает нескрываемые эмоции на его лице, а потом просит официантку принести бутылку виски. Он плещет на дно янтарной жидкости, и пододвигает один стакан Аллену.
– Выпей, полегчает.
Аллен дергает плечом. Ему не хочется сейчас пить. Ему нужна тишина и порядок в голове.
– Выпей, – настаивает Лави. – А потом я расскажу все, что знаю.
Аллен глотает залпом, выдыхает через нос и рассеянно ковыряет ложкой в чизкейке, принесенном к кофе.
– Весь не фарт в том, Аллен, что Канда – это Канда, – начинает тот. Черт, ему ведь и правда понравился этот парень, как же его угораздило врезаться в самого Канду? Вот так просто, сразу и навсегда. – Он плохо сходится с людьми. Он практически всегда в плохом настроении и грубит. Он жесток, если не жесток. А к омегам он всегда более чем предвзято относился. И мне пришлось немало потрудиться, чтобы завоевать его доверие. Но хуже всего его отношение к связи и осознанию. Он приверженец тотального контроля над своим теплом и разумом, да и над чувствами тоже, если не буянит, конечно. Он не признает слабости, ни в каких проявлениях, а связь для него – это та слабость, с которой не могут справиться люди. Связь для него – помеха, ненужный инстинкт, который он отрицает. Я даже предположить не мог, что его кто-то осознает.
– Я думал так же про Тикки, – вздыхает Аллен и поднимает на Лави взгляд. – Думаешь, у меня нет шансов?
– Ну почему же? Он ведь тоже может внезапно тебя осознать, – откликается тот, хотя слабо в это верит. – Тут ты никогда не угадаешь.
– Брось, Лави, ты мне его только что описал эмоциональным как скалу. Ждать его осознания я буду до Второго Пришествия, – невесело ухмыляется Аллен. – Тут мне придется подталкивать его самому.
– Думаешь, получится? Он упертый, – сомневается Лави.
– А мне ничего другого и не остается, Лави, – вздыхает тот. – Расскажи мне что-нибудь еще.
– Вечер очень быстро перестал быть томным? – Тикки появляется как черт из табакерки, и Аллен привычно вздрагивает.
– Есть повод, Тикки.
– Да уж, рассказать кому – не поверят. Самурай и Пианист, – вполголоса отзывается Лави, пока Тикки усаживается.
– Вот и не вздумай рассказать кому-нибудь, – торопливо предостерегает Аллен.
– Что я пропустил? – Тикки оглядывает сосредоточенные лица, и нехорошее предчувствие впивается в кончики нервов.
Лави вопросительно смотрит на Аллена, и тот кивает.
– Аллен осознал Канду.
– И я не собирался скрывать это от тебя.
Тикки несколько секунд смотрит то на одного, то на другого, а потом тянется к бутылке и наполняет бокал до середины. Он делает несколько маленьких глотков и достает сигареты.
– Я его убью, – тихо и абсолютно спокойно говорит он.
– Ну уж, Тикки… – начинает было Лави, но тот останавливает его жестом.
– Поверь мне, малыш, это будет самым меньшим из зол, – Тикки внимательно смотрит на Аллена. – Связь вы еще не заключили, а значит, у тебя есть все шансы выжить.
– А ты и вправду думаешь, что я сдамся без боя? – так же серьезно отвечает Аллен.
– Я знаю вас обоих достаточно, чтобы понимать, что у вас ничего не будет просто, – теперь на лице Тикки неподдельное страдание. – И вся боль достанется тебе, Аллен. По крайней мере, пока вы не заключите связь. А это может случиться еще очень не скоро. Поэтому я выбираю живого и относительно вменяемого тебя, вместо мертвого.
– Спасибо, Тикки, на добром слове, – ерничает Аллен. Боль в левой руке ползет по локтю, и Тикки обращает внимание на сведенные судорогой пальцы.
– Я не шучу. Ты – моя семья, – он берет левую ладонь Аллена в свои руки и начинает мягко разминать.
– Я понимаю, – выдыхает Аллен и чувствует, как понемногу начинают расслабляться мышцы. – Но ты же знаешь, что для меня чем сложнее задача, тем лучше. И я полностью осознаю, через что придется пройти.
– Малыш, мы всего лишь заботимся о тебе… – вздыхает Тикки, не выпуская его руки, но Аллен его останавливает.
– Я все решил, Тикки. Я буду бороться, – Аллен поднимает на него, не терпящий возражений, взгляд. – И Лави…
– Что? – Лави, застывший над их руками, отмирает.
– Хватит ревновать Тикки ко мне.
– Да я не… – отнекивается тот, краснея, а Тикки заинтересованно смотрит на него.
– Ты – да. С первой встречи себя выдаешь. А это, – Аллен указывает на их руки, – всего лишь массаж старой травмы. Мы с Тикки действительно как семья, и, не смотря на альф и омег, никогда не думали друг о друге в «том» ключе. Так что прекрати.
– Хорошо-хорошо, я понял, – поднимает руки Лави, а сам про себя вздыхает от облегчения. Его это коробило, но сделать он ничего не мог, теряясь в догадках и предположениях. Он верит Тикки, но раз уж и Аллен об этом говорит, то и думать об этом больше не стоит.
– И что ты собираешься делать? – спрашивает он.
– Пока не знаю, – Аллен доливает себе виски. – Буду разрабатывать план. И прошу вас, никому ни слова. От этого будут зависеть наши жизни.
Тикки и Лави синхронно кивают, а Аллен понемногу приходит в себя. Ему действительно стоит составить план своих действий – ведь ждать милости от судьбы никогда не входило у него в привычку. Скорее даже наоборот. Он всегда старался сделать предупреждающий удар. И в этой ситуации он не намерен отходить от своих правил.

***
На прикроватном столике громко тикает будильник. Темноту комнаты разделяет надвое тусклый свет из-за неплотно сдвинутых штор. Аллен судорожно вздыхает, прислоняется к стене и сползает по ней на пол. Он чертовски устал. Сегодняшняя ночь стала решающей – ловушка захлопнулась. Когда пришел этот заказ, он подозревал, что будет много мороки, но не думал, что столько. Несколько недель он почти не спал, рука болела не переставая, а он, кажется, поседел заново от перенапряжения. Но оно того стоило. Когда наступит развязка, за его триумф его никто не осудит. Он вполне заслужил все причитающиеся почести. Он устало улыбается, кое-как перебирается в постель и засыпает тут же, как только получает последнее подтверждение по телефону. Утром ему уже не нужно будет куда-то нестись и что-то решать.
Накануне вечером он встретил Лави. Рыжий несся так, что чуть не сбил его с ног на переходе. Начавшийся ливень не радует ни одного, ни другого, и Лави торопливо тащит его под ближайший навес. Им оказывается маленькая кофейня. Лави тут же заказывает «глясе», а Аллен просит оставить кофейник с «американо» на столике. Ему бы не заснуть на ходу, что тут же подмечает Лави.
– Хреново выглядишь, Аллен, – задумчиво произносит тот.
– Спасибо, стараюсь, – по привычке огрызается Аллен, и Лави тут же улыбается.
– Слышал тут, что ты нам решил помочь.
– Если бы все было так просто, – вздыхает Аллен и еще раз наполняет чашку.
– Канда ходит довольный, как бегемот, – хвастает Лави.
– Ну, хоть кому-то хорошо…
– Да брось. Канда, конечно, тот еще маньяк, но разобраться с «Акума» давно пора, – отнекивается рыжий и заговорщицки поглядывает на Аллена. – И сдается мне, что без твоего участия не обошлось.
– Ничего не знаю, – фыркает Аллен, у него начинает болеть голова.
– Ладно. Но ты и вправду плохо выглядишь. Будь оторожнее, – на самом деле, за дружеской бравадой Лави скрывается неподдельное участие.
– Хорошо, – клятвенно обещает Аллен.
А через пару часов, как только они расходятся, Аллену звонит Тикки.
– Малыш, ты совсем себя не бережешь… – начинает ныть трубка.
– У Лави слишком длинный язык. Он за это когда-нибудь поплатится, – усмехается Аллен.
– Я его прикрою, если что, – парирует Тикки и уже на полном серьезе продолжает. – Малыш, ты же знаешь, что тебе не стоит перенапрягаться.
– Тикки, три года прошло. Я уже вырос, – тянет Аллен.
– Зная тебя, вместе с тобой выросли и твои запросы. Так что не делай из меня дурака. Лави сказал, что ты в ужасном состоянии.
– Лави показалось. Все со мной в порядке.
– Лави не подозревает пока, на что ты способен. Он видел лишь вершину айсберга. А вот я достаточно хорошо представляю, чем ты занимаешься. И всего лишь хочу, чтобы ты был осторожен.
– Я осторожен, Тикки, – заверяет Аллен. – И раз уж ты так печешься о моей работе, почему не сказал, что Джасдеби здесь? Я был весьма удивлен.
– Я думал, ты знал. Близнецы уехали вместе со мной, но в аэропорту наши пути разошлись. Как они? – скромничает Тикки.
– А ты как думаешь? – усмехается Аллен. – Бодры, веселы и жаждут деятельности. Тоже не ожидали меня увидеть.
– Надо бы нам всем вместе встретиться, – мечтательно тянет Тикки. – Лави им понравится. А Лави – им.
– Лави всем нравится, – смеется Аллен.
– А то, – довольно соглашается Тикки и спохватывается. – Ты меня сбил, Аллен. Итак, «Акума». Если Граф узнает, что ты влез в это, он расстроится.
– Граф не узнает. До поры, до времени. А потом поймет, – отвечает Аллен. – В конце концов, это обычное дело для меня.
– Для тебя. А он может посчитать это за предательство, – сомневается Тикки.
– Ты так говоришь, будто «Акума» – это его детище, – возражает тот. – Он всего лишь спонсирует их иногда. Группа образовалась уже очень давно, и без его участия. К тому же, такая чисто грубая сила ему не интересна. Он – фанат интеллектуальной игры. Так что все в порядке.
– Что ж, если ты так думаешь, – соглашается, наконец, Тикки. – И все равно, будь осторожен.
– Непременно, – серьезно говорит Аллен и отключается.
Волнение Тикки не беспочвенно. Хотя он, даже не зная всего, и, догадываясь лишь о половине, имеет полные основания беспокоиться за него. Группировка «Акума» обширна на всех континентах. Она включает в себя, в основном, самых отпетых и безумных преступников. Беглых заключенных, наркоманов, да и просто отморозков. Занимается всем, от рэкета и вымогательств, до уличных потасовок и торговли наркотиками. Не гнушается ничем, ни проституцией, ни убийствами, ни грабежом. Аллен столкнулся с ними еще в пятилетнем возрасте. И заработал на память о встрече шрам через левую щеку. С тех пор он приложил немало усилий, чтобы членов этой банды было гораздо меньше на свободе. Его приемный отец, Мана, в бытность свою детективом, никогда не сидел долго на месте, мотаясь по разным городам и иногда ввязываясь во всяческие заварушки. Одна из них унесла его жизнь, и чуть не стоила жизни Аллену. «Акума» тогда были подобны бешеным зверям, которые разрывали на части любого, кто вставал у них на пути. Однажды им оказался Мана. Пуля прошла навылет, но он захлебывался кровью. Ему не стоило брать сегодня с собой Аллена. Маленький мальчик был приучен вести себя тихо, вот только не отреагировать на избиение отца он не смог. В итоге, Мана не мучился долго. Он просил перед смертью Аллена бежать, идти, не останавливаться, но мальчик застыл в шоке над простреленным телом отца. Лицо заливают слезы и кровь. Рассеченные кастетом щека и бровь горели огнем, но он не чувствовал его. Даже когда настоящий огонь полыхал в маленькой комнатке и неистово облизывал его левую руку, он не отреагировал. Только прибывшие пожарные смогли привести его в чувство, вытаскивая из полыхающего здания. Тело Маны обратилось в пепел. А с Алленом с тех пор шрамы и волосы, цвета снега. Он не простил себя, но быстро научился не стесняться своей внешности. Это стало платой за самую страшную его ошибку, и больше он ее никогда не повторит. Став взрослее и обзаведясь определенными навыками, Аллен периодически сталкивался с «Акума», но ни одна встреча не закончилась для тех хорошо. Аллен об этом позаботился. Вот и сейчас, начав разрабатывать свой план, он приятно удивился, когда понял, что без них – никуда. Изначально, он планировал мелькать перед глазами Канды как можно чаще и ненавязчивей, но быстро понял, что так просто он на себя внимание не обратит. Нужно что-то более весомое, что-то, что действительно его поразит. И тогда родилась идея. Полгода Аллен звонил, писал, бегал, настаивал, знакомился, искал и не находил, вновь искал и торжествовал. Выполнял самую черную работу, не пренебрегая ни чем. И он понемногу добился своего – имя Пианиста и здесь зазвучало в полголоса и с опаской. А с Кандой они даже несколько раз пересеклись. Один раз на «сходняке» местных авторитетов, другие разы виделись в подпольных клубах и казино. Но каждый раз Аллена встречал лишь холодный взгляд, а он каждый раз вздрагивал, почуяв такой приятный и обволакивающий запах своего альфы. Поначалу ему было тяжело. Тело буйствовало, прося немедленного присутствия, контакта, близости и связи, а потом понемногу Аллен смог его присмирить. Он многое пережил за свои неполные 19, но никогда не мог похвастать тем, что легко теряет над собой контроль. Выдержка и на этот раз ему не отказала. Все, что он себе позволил, это украдкой наблюдать, да одно единственное фото на телефон издалека. Он тогда чуть не вывалился из такси, завидев знакомую макушку в компании Лави у какого-то бара. Слава Богу, с тех пор он ему хоть сниться каждую ночь перестал. Но, так или иначе, дело с «Акума» должно сдвинуть их отношения с мертвой точки. Сложнее всего для Аллена было донести мысль до главенствующей верхушки «ЧО», что «Акума» вконец зарвались, потеряли всякий страх и мешают им. Он словно нитку вдевал в иголку, медленно, старательно подталкивая и наводя на нужные выводы. Где-то слил информацию, где-то приукрасил, где-то пустил слух, а что-то пришлось и в жизнь воплотить. А уж сделать так, чтобы именно к нему обратились за услугами, Аллен мог всегда. Совсем скоро «Акума» прижмут хвост и поуспокоятся. Развязывать полноценную войну он пока не намерен, а вот поиграть вполне не прочь. И только одно маленькое «но» ему мешает. Он не осознает его, это что-то незначительное и неважное, но Аллену кажется, что он про что-то забыл. И это вполне может принести неприятности. А может и нет, тут не угадаешь. Он какое-то время пытается вспомнить, а потом махает рукой. Прямо сейчас у него есть дела поважнее.

***
– А Мелкий оказывается неплох. Так все вывернуть, – усмехается Канда. Редкая улыбка трогает его губы, а привычно злобный взгляд делает похожим на Мефистофеля.
– Я смотрю, ты ему уже и прозвище дал, – хихикает Лави. Да уж, Аллен его не слабо зацепил, раз уж смог добиться такой похвалы от самого Канды. И тут до него доходит, что это, скорее всего, и был тонкий расчет седовласого, и улыбка Лави становится еще шире. Ай да Аллен, ай да хитрая омежка. Знал бы Канда, что весь цирк рассчитан на него, навек бы изменил свое мнение о них.
– Глупости, – отмахивается Канда и не перестает улыбаться. – Собирай всех и предупреди Комуи, чтобы был на подхвате.
– Слушаюсь, – Лави, паясничая, вскидывает ладонь к виску и топает к двери.
– Чаоджи, ты тоже свободен, – бросает Канда, замершему у выхода, парню.
– Да, господин Канда, – откликается тот и торопливо исчезает. Нервная судорога проходит по лицу, и оно искажается яростью. За одну такую улыбку он готов был убить. И то, что она обращена не к нему, станет его приговором.

***
Сознание возвращается медленно, урывками. Вместе с всепоглощающей болью откликаются и остальные чувства: страх, злость и растерянность. Кровь наполняет рот, и он медленно шевелит разбитыми губами, сплевывая. Левый глаз не открывается, залитый спекшейся кровью, а правый рассматривает небольшое грязное помещение с тусклой лампочкой под потолком. Его руки разведены в стороны и прикованы цепями к, протянувшейся под потолком, ржавой трубе. Длины хватает, чтобы сидеть, но не опускаться навзничь.
– Ну что, красавица, очнулась? – доносится до Аллена из тени возле двери, а потом на свет выходит смутно знакомая фигура. – А мы тут кино про тебя снимаем.
И только тут Аллен обращает внимание на колченогий штатив и камеру у противоположной стены.
– Зачем тебе это? – спрашивает он, осторожно шевеля языком выбитый зуб, держащийся на одном честном слове.
– О, а ты думал, что все твои старания останутся без награды? – скалится Чаоджи. – Господин Канда весьма тебе благодарен и шлет привет, но больше в твоих услугах не нуждается.
Он подходит к Аллену, хватает за загривок и поднимает его лицо к своему.
– Сдать тебя «Акума» было неплохой идеей, ведь ты так нам помог, – он усмехается и отпускает его волосы. – Правда, ты больше никому не пригодишься. Разве что только им, напоследок. Парни!
На зов открывается дверь, и входят четверо мощных мужчины, трое альф и бета. Они смотрят на него без видимого интереса – по всей видимости, уже успели познакомиться с ним при помощи кулаков. Только один нетерпеливо облизывает взглядом.
– Как насчет поиметь с малыша еще немного удовольствия? – тянет Чаоджи, и Аллен невольно морщится.
Сколько раз он уже попадал в подобные переделки и почти всегда умудрялся выбраться, но, похоже, не сейчас. Двое отказываются, двое остаются. А потом для Аллена разверзается маленький персональный Ад. Грубые руки выворачивают лодыжки, причиняя новую боль. Склизкий язык выводит узоры по кровавому полотну кожи, а чужой член разрывает стенки кишечника. Аллен кусает губы, но не кричит. Этого они от него точно не услышат. Когда-то давно, еще в бытность свою беспризорником, его частенько хватали за «причинные» места все кому не лень. На педофилов он, к счастью, не натыкался, но с каждым годом к нему и его необычной внешности все больше проявляли интерес. Аллену был безразличен секс ради удовольствия, а вот ради работы он спал с несколькими людьми. Без энтузиазма и только в качестве превентивной меры. И, конечно же, он не был столь наивен, понимая, как легко и как часто становятся жертвами насилия молодые омеги на улице, если ведут себя не достаточно осторожно. Все, что он мог, это терпеть и молиться, чтобы экзекуция закончилась как можно быстрее. Он вытерпит все. Он обязан. Нужно просто отключиться от осознания ситуации, не думать о том, что с тобой делают. Это всего лишь пытка, а боль – она везде одинаковая. «Ну что ж, тем горше будет для тебя осознание, Канда», – тешит он себя злорадной мыслишкой. Орденовец наблюдает за действом со скучающим видом – было бы куда интереснее, если бы жертва кричала или плакала. Но все, чего он добился, это злобного взгляда и вновь прокушенной губы. Что ж, пора заканчивать это представление.
– И еще один небольшой подарочек, – Чаоджи удовлетворенно пинает тело, покрытое холодной испариной и чужой спермой.
– Куда ж… мне столько в одни руки… – еле выдыхает Аллен и заходится кашлем – пинок пришелся прямо под дых.
– Я оставлю тебе 5 минут, чтобы ты мог помолиться перед смертью любому из своих богов, – усмехается тот. – А потом все здесь взлетит на воздух. Можешь не благодарить.
Он плюет ему под ноги, забирает камеру и уходит не оглядываясь.
Как только дверь закрывается, в голове Аллена включается обратный отсчет. 5 минут – это целая вечность в умелых руках. Он подтягивается и осторожно встает. Ноги плохо держат, но иначе ему не добраться до кандалов. Он выворачивает левую руку из сустава с противным хрустом, но она уже столько всего пережила, начиная с пожара, что он без зазрения совести лишился бы ее. Небольшая невидимка в прядках за ухом, с которой он не расстается с самого детства, так же не раз его выручала, и пригодится и сейчас. Он с минуту ковыряется в замке на правом запястье, пока не дожидается тихого щелчка. Теперь он свободен. Аллен выбирается в темный коридор. Время стремительно уходит, но он все равно замирает на пару секунд, прислушиваясь. Тихо, где-то капает вода, разбиваясь о каменный пол, но ни шагов, ни голосов не слышно. Он как можно быстрее добирается до угла, держась за стену. Полумрак и головная боль не дают сосредоточиться, но он упорно двигается вперед, ища хоть что-то, что укажет на выход. На третьей минуте он находит окно. Узенькое, почти под самым невысоким потолком. Из последних сил Аллен подтаскивает к нему валяющийся неподалеку ящик, взбирается и пробует открыть. Раму заклинило, и он торопливо стаскивает с себя легкую куртку, в которой был, когда его похитили, наматывает на кулак и выбивает стекло. Взрыв настигает его почти вывалившимся из проема. Жар опаляет кожу, а потом приходит ударная волна, которая отбрасывает его на несколько метров под град каменно-стекольных осколков. Он подворачивает ногу, неудачно приземлившись боком, на голове появляется еще одна кровоточащая рана, а левая рука повисает плетью. Он пожалел было, что его не настигло забытье, но в такой глуши его навряд ли бы нашли быстро. А ему нужна помощь. Он кое-как становится на четвереньки и пробует подняться, хрипя от заволакивающего округу едкого дыма. Разгорается огонь, и Аллен стремится скорее убраться отсюда как можно дальше. Он не собирается связываться с полицией. Но ему нужен врач. На свое счастье он находит работающий автомат через полтора квартала, а пары монет вполне достаточно для того, чтобы обрисовать Тикки свое примерное местоположение. Почти час он наблюдает за отдаленным заревом пожара и слушает вои сирен, пока рядом с ним не останавливается машина, и переполошенный Тикки не вываливается из-за руля. А потом он закрывает глаза, и все вокруг окунается в блаженную темноту.

***
С высоты двадцати пяти этажей открывается прекрасный вид на ночной город. Канда удовлетворенно рассматривает мигающие огни и выпрямляется в кресле. На заднем фоне в полголоса что-то бормочет телевизор. В кабинет заходит Комуи, нагруженный очередными своими железками.
– Как все прошло, Канда? – спрашивает он, сгружая свою ношу на соседний стол. – Я принес тебе новые передатчики.
– Прошло отлично, – откликается тот.
Мало кто знает, но на самом деле это Комуи руководит всем в их «Ордене». «Мозговой центр», прекрасный тактик и организатор, но никак не воин и лидер, который должен держать в узде. Поэтому Центр назначил Канду номинально, хотя тот и не видел в этом особого смысла. Они поделили власть, и Комуи отошел за его спину, полностью отдавшись своим исследованиям и изобретениям.
Раздается звук входящего сообщения на компьютере, и Канда лениво открывает электронную почту. В письме от заблокированного отправителя – видео-файл, открыв который, Канда поневоле морщится от искаженного голоса.
– «Если «Черный Орден» думает, что легко отделался от «Акума», то он ошибается».
В полутемном помещении двигаются несколько фигур, нанося удары телу, стоящему на коленях. Камера приближает изображение, и в фокус попадают белые волосы и измученное лицо.
– «Никто не посмеет безнаказанно уйти от «Акума»».
Голос срывается на ультразвук, и Канда опять морщится, на этот раз вместе с Комуи.
– Это же тот парнишка, что предоставлял нам информацию по «Акума», – заглядывает он через плечо Канды.
На экране остаются две тени с расстегнутыми ширинками. А Канду начинает привычно подташнивать.
– «Никто! Ни двуличные крысы, на доносчики, ни предатели!»
Камера отдаляется, а затем на экране возникают кадры рушащегося и полыхающего здания.
– «Всех вас ждет смерть!!!»
Голос и видео замирают, заканчиваясь. Канда задумчиво смотрит на потухший экран, а потом откуда-то издалека возвращается звук телевизора.
– «…по некоторым данным в здании склада старой обувной фабрики находились люди. Предположительно, сторож. Но пока никаких подтверждений нет. Напоминаю, пожар начался в ночь на четверг. Очевидцы происшествия говорят, что слышали громкий хлопок, но экспертная служба еще не установила, по какой причине произошло возгорание. Пожар удалось устранить только к половине седьмого утра. Далее: новости спорта…»
Канда тут же отключается ото всего происходящего. Кровь набатом бьет в виски, а стиснутые пальцы сводит ледяной судорогой. Он пытается сделать вдох, но воздух застревает в трахее бессмысленным пузырем.
– Канда? – Комуи заглядывает в застывшее побледневшее лицо и чертыхается, не дождавшись ответа. – Да что с тобой?
Он встряхивает его за плечо, и Канда, наконец, переводит на него остекленевший взгляд.
– Собирай всех, Комуи, – хрипит он еле-еле. – Я их уничтожу.
– Что? Канда, о чем ты говоришь? Вы же только что со всем закончили, – недоумевает Комуи.
– Собирай! – рычит Канда и поднимается на ноги.
– Хорошо. Но подумай дважды прежде, чем лезть в пекло. Они же просто подначивают тебя. Они хотят отыграться за свое поражение и…
Канда, недослушав, чеканным шагом направляется к двери, а Комуи обреченно вздыхает – Канду в запале невозможно остановить.

Глава 3

Глава 3

Аллен просыпается поздним утром. Теплый свет нещадно слепит глаза, и он долго моргает, привыкая. На светлой стене напротив висит плакат о здоровом образе жизни, и он понимает, что проснулся в больнице. По плакату и стойкому запаху медикаментов. Он рассеянно шевелит правой рукой – левая завальцована в гипс, и рассматривает лангету на ноге. В горле образовалась пустыня, и он не может даже сглотнуть. Чуть повернув голову, он ищет графин или стакан, но не видит ничего похожего в окружающей обстановке. В голове мутно, и перед глазами плавают разноцветные мушки. Чем, черт возьми, его кололи? К счастью, медсестра заглядывает к нему уже через полчаса. Приносит воду, трубочку и легкий обед. Садиться ему пока не разрешают, но охотно приподнимают спинку кровати. После обеда приходит врач. Низенький сухопарый старичок со странным хвостиком пегих волос представляется, долго читает его карту, а потом вперяет оценивающий взгляд.
– Молодой человек, меня интересует только одно: какой идиот вам сращивал левую руку, и как вы умудрились сломать ее снова, да еще и в трех местах, вывихнув при этом из сустава?
– Доктор, я ломал ее около 7 лет назад, – Аллен слабо улыбается, стараясь смягчить сурового старика. – И тогда у меня не было возможности получить качественное лечение, поэтому – как срослось. Я мог двигать рукой и это главное.
– Главным должно быть здоровье, а не возможности, – хмурится док и достает из больничной карты рентгеновские снимки. – Даже по ним я могу сказать, что вас мучила продолжительная боль из-за защемления нерва около неправильно сросшегося разлома. А после вывиха вы, наверное, в бейсбол играли, раз его пришлось вправлять сразу двум травматологам и санитару. Вы брыкались.
– Прошу прощения, – Аллен продолжает улыбаться, расслабляясь – хоть тон и суров, но на него не ругаются, и это обнадеживают.
– На правой ноге вывих, трещина в 6 и 7 ребрах с левой стороны.
– Я упал на левую руку.
– Ушибы печени и почек, внутренние разрывы прямой кишки, гематомы на лбу и переносице. Как видит ваш левый глаз?
– Не хуже, чем правый, – отвечает Аллен.
– Что ж, на этом пока все. 10 дней или дольше вы проведете здесь в полном покое. Локтевой сустав левой руки закреплен пластиной, и он останется в таком положении как минимум ближайшие три месяца. С программой приема лекарств и тренировок вас ознакомят перед выпиской.
– Спасибо, – благодарит Аллен, и доктор покидает палату.
А ближе к вечеру приходят Тикки и Лави.
– Малыш, я же просил тебя быть осторожнее, – сокрушается Тикки. – И вот в каком состоянии я тебя нахожу.
– Я кое-что упустил из уравнения, – чертыхается Аллен и покладисто принимает очищенный мандарин из рук Лави. – Нужно было проверить межличностные отношения.
– О чем ты? – не понимают оба.
– О том, что это моя ошибка. Расслабился, незаметил, теперь пожинаю плоды, – сетует Аллен. – В следующий раз умнее буду.
– Не дай Бог такой следующий раз, – нервно теребит одеяло Тикки. – Ты каждый раз обещаешь и каждый раз возвращаешься раненным.
– Со всеми иногда бывает, – отмахивается Аллен. – Ты можешь принести мне кое-какие вещи и, главное, телефон?
– Конечно.
– Ладно, раз уж Аллен отказывается помирать, то все в порядке, – включается Лави, посмеиваясь. На что Аллен отправляет ему наиграно-обворожительную улыбку. – А еще у меня хорошие новости – наш Канда так разошелся, что вырезал половину «Акума» подчистую. Это ли не счастье?
– Рад за вас, – без энтузиазма начинает Аллен, а Тикки и Лави переглядываются. – Только о Канде я больше ничего не хочу слышать.
– Что? Почему это? – удивляется Лави.
– Считай это следующей частью плана – показательный игнор, – поясняет тот.
– Странный ты, Аллен, – пожимает плечами Лави и начинает рассказывать о том, как прошла вылазка на «Акума».
А Тикки бросает на Аллена подозрительный взгляд, но ничего не говорит. Малыш всегда был скрытен в той же степени, насколько фальшива его улыбка, обращенная к миру. Лави эмоционально вскрикивает и махает руками, живописуя произошедшее. Аллен поддакивает и хихикает в положенных местах, но ничем не проявляет свой интерес.
– Кстати, ты уже познакомился с Книжником? – интересуется Лави под конец своего рассказа.
– Книжником? – не понимает Аллен.
– Ну, врачом, который тебя лечит. Такой, с хвостиком, – Лави пытается изобразить на пальцах.
– Ах, этот. Да.
– Он мой да-альний родственник, – поясняет тот. – Какое-то время он меня опекал. Я зову его Пандой, хоть ему и не нравится. А в «Ордене» его знают как Книжника за пристрастие к книгам и истории. Все детство на них прошло.
Лави притворно вздыхает, а Аллен опять улыбается.
– Он хороший мужик. В «Ордене» не состоит, но тот пару раз ему помог, так что к нему можно обращаться, если нужно «по-тихому». Он поможет.
– Хорошо, я учту, – кивает Аллен.
Через пару часов Тикки и Лави уходят, а Аллен остается наедине со своими мыслями. Что же ему теперь делать? Было ли нападение Чаоджи действительно ходом Канды или тот своевольничал? Стоит ли ему скрыться насовсем или просто пока не высовываться? И стоит ли опасаться новых нападений? В любом случае, с сегодняшнего дня придется быть предельно осторожным.

***
После выписки из больницы ему не хочется ничего делать. Апатия накатывает и отступает, а потом снова накатывает подобно морской волне. Он то смеется, то мучается бессонницей и в совершенном раздрае. Тикки и Лави пытаются его отвлечь, но получается плохо, пока однажды Лави не заваливается к нему домой с упаковкой пива.
– Хватит киснуть, Аллен, – понукает он его. – Завтра выпьешь свои таблетки, а сегодня тебе нужно расслабиться.
Аллен усмехается подобной беззаботности и ставит себе зарубку: спросить как-нибудь в отместку о том, как он потерял свой правый глаз. Может быть даже сегодня, если Кролик уговорит большую часть принесенного.
– Тикки сегодня не будет?
– У него дела, – отмахивается Лави, а потом вдруг останавливается посреди коридора и пристально смотрит на него. – Что произошло на самом деле, Аллен?
– О чем ты? – притворяется тот.
– Прекрати. Может быть, я и не достаточно хорошо тебя знаю, но ты изменился после случившегося, – настаивает он. – И даю тебе слово, я с тебя живого не слезу, пока ты мне все не расскажешь.
Лави сердито дергает напульсник на запястье и всем своим видом дает понять, что настроен серьезно.
– Хорошо, – сдается Аллен.
Рассказывать об этом Лави ничуть не лучше, чем Тикки. Последний просто бы пошел и поубивал всех причастных. Даже не смотря на то, что это могло бы причинить боль Лави. Семья для него по-прежнему на первом месте. Хотя теперь, пожалуй, приоритеты чуть сместились. Для Лави же узнать о предательстве или разочароваться в своих товарищах, будет не самой приятной новостью со всеми вытекающими последствиями. Но, раз уж Аллен начал, то выяснит все до конца.
– Неучтенным фактором в моем плане был Чаоджи, – решается Аллен.
– А он-то тут при чем? – выпадает в осадок Лави.
– А как ты думаешь, Канда мог бы меня устранить после истории с «Акума»? Я ему мешал? – спрашивает Аллен.
– Что за бред? – не понимает рыжий. Странные вопросы Аллена наводят его на еще более странные мысли. – Ты отработал свою часть, и он при мне даже тебя похвалил. И уж тем более, он не стал бы тебя пытать и изуверствовать. Он, конечно, тот еще маньяк, но, обычно, справедливый.
– Значит, остаются два варианта, либо Чаоджи – предатель и сдает вас «Акума», либо имеет что-то конкретно против меня и хочет убрать, – подытоживает Аллен.
– Скорее все вместе, – отзывается Лави и задумчиво потирает подбородок. Головоломка начинает складываться. – Мы уже давно заслали Чаоджи к «Акума», и он шпионит. А вот чем ему насолил ты…
– Мне не могло привидеться, он явно меня ненавидит, – пожимает плечами Аллен.
Лави молчит какое-то время, все так же задумчиво, потягивает пиво, а потом вдруг ухмыляется.
– Это больше похоже на ревность. Он перед Кандой разве что на цыпочках не ходит: «господин, то, господин, се». Так что вполне вероятно, что он видит в тебе соперника. И решил таким образом тебя убрать, – рассуждает он.
– Очень смешно, Лави, – хмурится Аллен. Ему эта ситуация не нравилась с самого начала.
– И что ты будешь делать? Мстить? – интересуется Лави.
– Чего ради? За поруганную честь? Так я с гораздо большим удовольствием скажу об этом Канде, когда он меня осознает, возьму попкорн и сяду в сторонке. Сейчас для меня это не важно.
– Ооо, это жестоко, – улыбается Лави. – Но очень эффектно. Я отпинаю его хладный труп.
– Вот и договорились.
– А Канда? Что ты собираешься делать дальше с ним? – интересуется Лави.
– Как и говорил, ничего. Абсолютно. Все, что я мог, я уже сделал. Теперь вот расплачиваюсь. Так что в ближайшее время у меня нет ни сил, ни желания что-либо предпринимать, – вздыхает Аллен. – И держи рот на замке, Лави. Особенно, при Тикки. Он и так переживает, а лишние хлопоты вам ни к чему. В следующий раз, я смогу о себе позаботиться.
Лави кивает в подтверждение и снова принимается за пиво. Ему нравится Аллен, действительно нравится. Даже не смотря на его ревность поначалу, позже, пообщавшись с ним, он понимает, что тот неплохой парень. Да, скрытный и постоянно себе на уме, но даже сквозь фальшивую улыбку иногда проскальзывали настоящие эмоции. И того, что видел Лави, хватило, чтобы сделать выводы. Аллен мягкий и добрый где-то глубоко внутри, хотя хитрый и циничный на поверхности. А на самом деле, рано повзрослевший ребенок, как многие из них, с ранимой душой и отзывчивым сердцем. Он чист внутри, в нем нет никакой «червоточины», и это, по нынешним временам, такая редкость, что он иногда диву дается. В отличие от Чаоджи. Вот ведь от кого он не ожидал подставы. Всегда вежливый и обходительный товарищ оказался не в силах справиться с собственной страстью. И она принесла вред другим людям. Ладно, пока он нужен Канде и «Ордену», Лави будет обходить его стороной, чтобы не врезать ненароком. Но, как только надобность отпадет, он устроит ему «райскую жизнь». А еще Лави не согласен с позицией Аллена ничего не предпринимать. Если бы ему нужно было добиваться Тикки, он бы так просто его не оставил в покое, взял бы измором, но привязал бы к себе крепче всяких связей. Но тут вступает в игру упертость Аллена, и Лави вздыхает. Зная характер Канды, они столкнутся лбами, как бараны, и ни один из них не сдвинется с места и не уступит. Но перспектива лезть в их отношения тоже не прельщает. Особенно сейчас, когда еще свеж в памяти Чаоджи. Похоже, им действительно лучше разойтись пока по сторонам и не трогать друг друга какое-то время.